"Клайв Баркер. Галили" - читать интересную книгу автора

никогда уже не суждено покинуть дом своей мачехи.

О этот дом! Этот знаменитый дом!
Когда Джефферсон трудился над проектом, от Пенсильвания-авеню его
отделяло еще довольно значительное расстояние, однако он никак не мог
считаться человеком неизвестным. То был 1790 год. Джефферсон в ту пору уже
составил Декларацию Независимости, и некоторое время служил во Франции в
качестве посла Североамериканских штатов. Перо его успело вывести немало
судьбоносных слов. Тем не менее он откладывал свои многочисленные
обязанности в Вашингтоне и работы по строительству собственного особняка,
дабы писать пространные письма супруге моего отца, в которых вопросы по
строительству дома изящно совмещались с душевными порывами будущего
президента.
Если в этом обстоятельстве вы не находите ничего из ряда вон
выходящего, примите во внимание следующее: Цезария была чернокожей, а
Джефферсон, при всех своих демократических устремлениях, являлся владельцем
примерно двух сотен рабов. Сколь же велико было влияние на него этой
женщины, что он согласился на нее работать? Как известно, у нее был дар
привораживать людей, но в этом случае Цезария, как она любила говорить,
"обошлась без магии". Иными словами, в отношениях с Джефферсоном она не
выходила за пределы человеческого, неизменно оставаясь простой, милой и
даже наивной. Хотя она и обладала сверхъестественными способностями и могла
заполучить любую человеческую душу (и надо отметить, не раз пользовалась
своим даром), ей слишком нравилась прозорливость Джефферсона, и она не
желала лишать его этого качества таким образом. Если он был безраздельно
предан ей, то только потому, что она заслуживала подобной преданности.

Дом, возведенный будущим президентом для Цезарии, получил имя
"L'Enfant". Полагаю, что полное его имя звучало как "L'Enfant des
Carolinas". Остается лишь гадать, почему они решили назвать его именно так.
В том, что огромный дом получил французское имя, не было ничего
удивительного: первая встреча Цезарии и Джефферсона состоялась в одном из
блистательных парижских салонов. Но само название... На этот счет у меня
есть два соображения. Первое, и наиболее очевидное, заключается в том, что
дом в определенном смысле являлся порождением вспыхнувшего между ними
чувства, если хотите, их детищем, отсюда и имя. А второе - дом, так
сказать, являлся отпрыском архитектурного родителя, особняка, который
Джефферсон выстроил для себя в Монтичелло; в это здание он щедро вкладывал
свой талант на протяжении большей части своей жизни. Впрочем, размерами
потомок превосходит предка примерно в три раза (площадь дома в Монтичелло
составляет одиннадцать тысяч квадратных футов, а площадь "L'Enfant", по
моим подсчетам, превышает тридцать четыре тысячи), к тому же дом моей
мачехи окружен небольшими зданиями, в коих располагаются всякого рода
службы, в то время как дом Джефферсона стоит в одиночестве, пряча под одной
крышей комнаты для рабов и прислуги, кухню и прочие бытовые помещения. Но
во всех прочих отношениях в этих домах много общего. Оба они напоминают
греческий храм Афины Паллады, украшены двойными портиками и венчаются
восьмиугольным куполом, и в том и в другом просторные комнаты с высокими
потолками и множеством окон, и оба скорее практичны, нежели роскошны. К
этому стоит добавить, что эти дома, как я уже имел возможность заметить,