"Александр Барков. Мои друзья (Рассказы) " - читать интересную книгу автора

сало, копченую колбасу. Помахав ей на прощание рукой, они отправляются на
вокзал. Садятся в пригородную электричку и долго едут до предпоследней
станции Самоварово.
Если вы заинтересуетесь, откуда пошло такое название, то старожилы
расскажут целую историю. Прежде, лет семьдесят тому назад, здесь был тупик.
Поезда летом ходили раз в сутки, а зимой и того реже. И, дожидаясь в
пристанционном буфете поезда, пассажиры баловались от скуки чайком из
ведерного медного самовара. Самовар этот был знаменит и удивительно весело
свистел, шумел и пыхтел, точно паровоз. Да к тому же трактирщик знал особые
способы заварки. В чай он клал разные специи и называл его то липовый, то
медовый, то малиновый... И потому какой-то разудалый русский мужик окрестил
эту тихую станцию - Самоварово. Название оказалось метким, прижилось и с
годами не стерлось, не потускнело.
Знаменитый самовар тоже пережил всех. Правда, чай в нем не кипятят, но
по-прежнему он стоит на видном месте в пристанционном буфете. И редкий
пассажир пройдет мимо и не заглянет, чтобы полюбоваться на местную реликвию.
Вот и сегодня отец с сыном, подъезжая к Самоварову, невольно улыбаются.
У этой неприметней станции даже в самом названии есть что-то домашнее,
располагающее к мечтам. И, наверное, оттого радостное, приподнятое
настроение не покидает путешественников.
Сегодня было так же... Так же приветливо старушки предлагали пассажирам
творог, печеные яйца, топленое молоко в больших глиняных крынках. А дежурный
по станции, здоровенный, чем-то похожий на Тараса Бульбу детина, узнав
путешественников, крутанул запорожский седой ус и полушутя-полусерьезно
откозырял.
Не торопясь, передохнув с дороги, они спустились с платформы, прошли
маленькую, в два десятка домишек, деревню Гадалкино и свернули налево, к
мелководной и илистой реке Утице. Миновали шаткий - в два бревна - мосток и,
войдя в густой подлесок, остановились. Их поразила бабочка. Она сидела на
тонкой лозинке и походила издали на черный махровый георгин. Крылья бабочки
были словно из бархата, и капелька росы, ненароком упавшая на них, светилась
голубизной.
Несколько мгновений отец и сын стояли молча, затаив дыхание. Первым не
выдержал сын. Он снял головы кепку, пригнулся к земле и неслышно стал
подкрадываться. Но когда до бабочки оставался всего лишь шажок, мальчик
споткнулся о корень и полетел в яму, заросшую лопухами и жгучей крапивой.
Отец бросился на выручку, поднял сына, хотел пошутить... но вдруг
остановился. На дне ямы под ногой лежал... ржавый патрон. Невольно огляделся
по сторонам. Да, это был окоп. Он давно обветшал, потерял форму, зарос
травой, но бывалый солдат узнал его. В сорок втором, летом, он проходил
здесь со своим взводом. А вон их привал - две березы и старый дуб у дороги.
На белых стволах черные корявые обручи - отметины войны. Да и столетний дуб
без макушки; шальным снарядом срезало. Отец нагнулся. В ложбинке, прикрытая
палым листом, словно вросла в землю солдатская каска. Поднял ее, стряхнул
землю. В каске было гнездо. Видно, крохотная птаха затеяла в ней по весне
новую жизнь. Незаметно отец положил каску на прежнее место, опустил голову и
задумался.
Ну как обо всем этом рассказать мальчику, которому недавно минуло всего
шесть лет? Как поведать ему о тех суровых днях, днях горьких утрат и потерь?
Как объяснить, почему не осталось в живых друзей детства?