"Вячеслав Барковский. Выродок (Время Нергала) " - читать интересную книгу автора

- Вы случайно натолкнулись на разрозненные факты в самых разных оперативных
сводках. Ваше воображение и самолюбие подсказали вам, что на этом вы можете
сделать блестящую карьеру, доказать миру, чего вы стоите на самом деле.
- Мне только хотелось доказать, что людям угрожает опасность, что кто-то
предпочитает этой опасности не замечать, тем самым усугубляя ее.
- Неужели вы всерьез полагаете, что обществу может угрожать один человек,
тем более больной, тем более маньяк?
- Но ведь меня же сочли социально опасным! А я пытался разобраться во всем
в одиночку.
- Здесь, я думаю, логика проста. Если вашу идею выбросить в общество, люди
запаникуют. Каждый человек считает себя особо ценным и опасается, что именно он
подвергнется нападению маньяка. Существование монстра никем и ничем не доказано.
Но люди привыкли доверять прессе. Если бы ваши фантазии были опубликованы, мог
бы начаться неконтролируемый процесс, граждане стали бы обвинять власти в
неспособности справиться с охраной их жизни и подвергать сомнению само
общественное устройство. И все это только по одной причине. А именно по той, что
некий журналист, пусть даже талантливый, решил, что обязан открыть людям глаза,
то есть вообразил себя спасителем человечества!
- Но ведь это же неправда! Я был доволен своим положением и всего лишь
заинтересовался неким феноменом!
- Заинтересовались не для того, чтобы разобраться в нем, а ради того, чтобы
вас наконец заметили, чтобы оценили ваше "я". Так что психического заболевания,
как такового, мне кажется, у вас нет, но вы страдаете гипертрофированным
честолюбием.
- В таком случае почему меня здесь держат?
- Потому что люди с гипертрофированным честолюбием становятся опасными,
когда они пытаются претворить в жизнь свои личные замыслы, не считаясь с
интересами общества. Но, я думаю, что вас продержат здесь недолго.
- Сколько?
- Это может определить только врач-психиатр. Однако полагаю, до тех пор,
пока ваша нервная система не придет в норму и вы откажетесь наконец от своих
идей и замыслов. Всего хорошего! Отдыхайте, Игорь Дмитриевич!
Через два дня Любомудрова вызвали к заведующей отделением.
- У вас, Игорь Дмитриевич, к сожалению, наблюдается обострение! Больные
жалуются, что своими навязчивыми идеями, или попросту бредом, вы их тревожите,
мешаете нормальному лечебному процессу! Я попрошу вас, Игорь Дмитриевич,
придерживайтесь правил поведения, предусмотренных нашим лечебным учреждением. Мы
со своей стороны вам поможем.
- Благодарю вас сердечно, Валентина Васильевна. Я, пожалуй, сам с собой
справлюсь. Буду тише воды, ниже травы...
Но вечером его позвали в процедурную. Дежурная сестра Инна (почему-то без
клички), которая в тайне от остального персонала чуть-чуть покровительствовала
Любомудрову, тихо сказала:
- Балбес! Четвертый десяток пошел, а жить не научился! Кто за язык тянет?
Ты что с психологом откровенничать стал? Придурок! Аминазин тебе велено колоть!
Раз в день. Курс - десять инъекций. Для начала, пока не поумнеешь. В мое
дежурство колоть не буду, Маша тебя тоже жалеет, дурака хренова. Только ты нас
не подведи! Слюней побольше напусти, потрясись маленько. В мое дежурство можешь
разок обоссаться. Словом, видел аминазиновых, знаешь!
- Знаю, - уныло сказал Любомудров. - И с каждым днем умнею. Спасибо тебе.