"Наталья Баранская. Колдовство " - читать интересную книгу автора

Тетя Дуня смутилась. Похоже было, что Фрося давнишняя знакомая, с
которой были у нее свои счеты. Про карточку Шура и спрашивать не стала.
Слава богу, что это не Кланька. Слушать и то страшно, а уж говорить такое -
язык отсохнет.
Тетя Дуня на вопрос о Фросе так и не ответила, а начала излагать суть
дела.
- В допрежнешние времена, девка, когда еще моя мамынька были девушками,
такие наговоры наговаривали, чтоб соперницу извести. Вырвут, к примеру, клок
волос или лоскут с юбки срежут и наговаривают.
- Как такое говорить можно, не понимаю. Даже шутить так не станешь...
- Какие уж шутки! Сбывалось же. Умели... некоторые.
- Да зачем же, зачем? И как только совести хватает такое человеку
пожелать...
- Как "зачем"? Ревнують. Ревнось перживають. Ревнось - она лютая. Лютей
любви. Мало ль из ревности людей губили - и убивали, и топили, и травили, и
кляли, и колдовали...
- Тетя Дуня, постой, да остановись же ты! Мне-то зачем. Я в колдовство
не верю, но у меня мороз по коже пошел, тебя слушая. Похоже, ты сильно
напереживалась из-за своего деда. Гулял он у тебя?
- Дед мой был святой человек! Это бабы, паскуды, его в грех вводили...
Тетя Дуня не то вздохнула, не то всхлипнула, вспомнила, видно, те
страшные и счастливые времена, когда горела на огне таком жарком, что искры
от него донесло аж до ее семидесяти лет.
В четверг Шура принесла Пелагее Ивановне новую фотографию. На этой она
не была похожа на Лоллиту Торрес. Лицо осунулось, удлинилось, глаза запали,
губы сжались. Шурина красота получила новое неожиданное выражение: она
походила на великомученицу русской работы.
Пелагея Ивановна была недовольна.
- Надо было дождаться, когда зуб совсем отболит, - сказала она. - А то
люди могут подумать, что у нас передовиков замучивают на производстве.
- Зуб у меня прошел, - ответила Шура, - замуж я выхожу.
Пелагея Ивановна даже не спросила, за кого. Видно, знала.
- Все-таки решилась?
- Решилась.
- К себе берешь?
- Пока брат не демобилизуется. У меня ж полдома, а у них квартира,
теснота.
- Ну, дай вам бог.
И Пелагея Ивановна вздохнула.

Хорошо, что Щура не поддалась тете Дуне с ее злым колдовством. И что
ревновать к Пантюшкиной Кланьке не стала - тоже хорошо. Потому что Кланька и
не думала ни ревновать, ни колдовать. И карточку Шурину похитила вовсе не
она. Утащил ее Валька Ватрушка, придумчивый семиклассник из неполной средней
школы. Шурина фотография стояла у него на тумбочке поверх учебников. На
лицевой стороне, не выше плеч, было написано шариковой ручкой аккуратным
почерком:
"Уважаемому Валентину Ватрушкину в память летних гастролей в г. Москве.
С горячим приветом к Вам Лоллита Торрес. 28 июля 1973 г.".
Значит, было все-таки сходство.