"Наталья Баранская. Неделя как неделя " - читать интересную книгу автора

Мне становится стыдно - Люська такая добрая, отзывчивая, а я не
захотела при ней говорить о своих делах.
- Понимаете, девочки, боюсь я, все время боюсь не успеть со своими
испытаниями. Через месяц срок...
- А! Не психуй, пожалуйста, - обрывает меня Люся Маркорян.
- Что значит "не психуй"? - кидается на нее Люська. - Видишь, человек
переживает... Ты бы ей сказала: "Успокойся, не нервничай". Правда, Оля, ты
зря переживаешь. Ей-богу! Вот увидишь - все будет хорошо...
От этих простых слов у меня вдруг схватывает горло. Надо бы еще
зареветь! Выручает Люся черная.
- Слушайте, красавицы, - энергично хлопнув нас по плечам, говорит
она. - А что, если нам устроить тройной обмен? Люся берет мою квартиру, я
переезжаю к Ольге, Ольга к Люсе.
- Ну и что? - недоумеваем мы.
- Нет, ерунда... - Люся Маркорян чертит пальцем в воздухе. - Нет, надо
вот как: Оля переезжает ко мне, я - к Люське, а Люся к Оле. Вот так
получится то, что надо.
- Хочешь сменять свою трехкомнатную квартиру на мою комнату в
коммунальной? - усмехается Люся беленькая.
- Нет, не хочу, но... приходится. Проигрываю на метраже и удобствах -
ванной нет? есть? - но зато выигрываю в другом, более важном. Ты, беленькая,
на этом тоже не потеряешь - Олин Дима чудесный. Мой Сурен будет счастлив -
Оля моложе и, кажется, толще меня... А мне нужна бабушка, вот как нужна! Ну
как - пойдет? Выручайте бедного диссертанта!
- А идите вы, - кричит Люся беленькая, вспыхнув, - ни о чем серьезном
поговорить не можете! - И она резко поворачивается, чтобы уйти, но тут дверь
распахивается, и Люська чуть не сбивает Марью Матвеевну.
- Товарищи, вы так шумите, - говорит Марья Матвеевна басом, - что
мешаете работать. Что-нибудь случилось?
Я хватаю Люсю беленькую за руку, и вовремя - она уже набирает воздуху,
чтобы одним духом выложить Эм-Эм (так между собой зовем мы Марью Матвеевну)
весь наш разговор.
Мы все уважаем Марью Матвеевну. Нам нравится ее душевная чистота. Но
говорить с ней на серьезные темы невозможно. Мы заранее знаем все, что она
скажет. Мы считаем ее старой "идеалисткой": нам кажется, что она
несколько... абстрагировалась, что ли. Обычная жизнь ей просто незнакома -
она парит над нею высоко, как птица. Биография ее исключительна:
производственная коммуна в начале тридцатых, в сороковые - фронт,
политотдел. Живет она одна, дочери воспитывались в детдоме, давно уже у них
свои дети. Занята Марья Матвеевна только работой - производственной,
партийной. Ей уже семьдесят.
Мы чтим Эм-Эм за все ее заслуги - как может быть иначе?
- Так что у вас тут? - спрашивает Марья Матвеевна строго.
- Да вот, Буратинку прорабатываем, - улыбается Люся черная, - Олю...
- В связи с чем это?
- За опоздание... - торопливо вставляет Люська, и напрасно.
Марья Матвеевна укоризненно качает головой: так я вам и поверила... Мне
становится неловко, Люсям, я вижу, тоже. Невозможно держать себя так с
Эм-Эм.
- Вот, Марья Матвеевна, - говорю я вполне искренне, хоть и не отвечаю