"Наталья Баранская. Отрицательная Жизель " - читать интересную книгу автора

Славином размере, как она и боялась, был только высокий каблук. Клавдия
Ивановна решила съездить в обувной на улицу Горького и, кстати, зайти в
кулинарию напротив глазной больницы.
Но и на улице Горького тоже не было подходящих туфель.
"Просто ненормально, что в Москве столько народу", - сердито думала
Клавдия Ивановна, стоя на троллейбусной остановке с капроновой сумкой,
нагруженной свертками. Она беспокоилась, что может опоздать к Славиному
возвращению из школы. Троллейбусы полны, пролетающие мимо такси заняты.
"Откуда только берутся все эти люди, что они толкутся, снуют
взад-вперед? И это в середине рабочего дня!" Клавдию Ивановну раздражала
всякая неорганизованность. Сама она была организованная и неорганизованных
презирала.
И все же она немного опоздала. Слава была дома.
- Мама, где же ты пропадаешь? - недовольно протянула она. - Я есть
хочу... Да, тебе звонили от папы, по-моему Тася, и передала, что билеты в
Большой театр будут на субботу.
- А на что, не сказали, на что?
- Нет, не сказали. А разве ты заказала просто на что-нибудь? Я же
просила тебя на "Кармен-сюиту"...
- Ах, Славочка! - всплеснула руками Клавдия Ивановна. - Ты
представляешь, я никак не могла вспомнить название... Вот крутится и
крутится, знаю, что женское имя... Я сейчас позвоню, скажу Тасе. Подожди,
только поставлю греть обед.
И она защелкала дверцами шкафов и холодильника.
Тася сообщила, что билеты заказаны на "Жизель", отказаться, конечно,
можно, но заменить на "Кармен-сюиту" на этой неделе не удастся.
- Славусенька, пойдем в субботу, я тебя прошу! Я уже настроилась на
театр. А потом достанем на эту самую сюит-Кармен, почему она, кстати, не
просто Кармен? - Клавдия Ивановна произнесла все это громким шепотом,
прикрыв трубку ладонью и сказав предварительно Тасе: "Одну минуточку". А
потом уже громко:
- Спасибо, Тасенька! Ничего, ничего, пойдем. Значит, вы получите билеты
сами? Пожалуйста. Да, да. Передайте Герасиму Ивановичу. Большое вам спасибо!
Немножко покапризничав, Слава согласилась. Вообще-то ей хотелось в
театр, но девчонки восхищались "Кармен", а про "Жизель" ничего не говорили.
Еще ей нравилась идея срочной покупки лакированных туфель. Это была "ценная
идея", как любил говорить отец.
До минувшего лета Слава мало интересовалась своей внешностью. Она даже
как-то подчеркнуто пренебрегала материнскими советами: "Протирай лоб
лосьоном, а то будут прыщи", "Намажь нос кремом, некрасиво, когда нос
лупится". На все это Слава отвечала молчанием, а иногда, передернув плечами,
бросала: "Ах, мама, отстань!" Но за лето в Славе произошла перемена:
смягчилась ее угловатость, чище и нежнее стало лицо, губы чуть пополнели, а
в глазах появился блеск. Теперь Славу стало занимать, как она выглядит.
Оценивала она себя сурово: некрасивая, длинная, сутулая. Что еще можно
сказать? Да, еще она бесцветна. Все светлое - волосы, лицо, глаза.
А знакомые говорили матери: "Как ваша Славочка похорошела!" Клавдии
Ивановне было приятно, но она возражала: "Худенькая, горбится, волосы
прямые". Сама она и в молодости была, как колобок.
Клавдия Ивановна моталась по магазинам, Слава ждала ее вызова, она