"Доналд Бартелми. Возвращайтесь, доктор Калигари" - читать интересную книгу автора

пояса. Джексон называл себя уроженцем Южной Каролины, что и записал его
биограф Эймос Кендалл: мол, родился в округе Ланкастер. Но потом появился
Партон со своими документами, и Джексон заново родился в округе Юнион,
Северная Каролина, а оттуда до границы с Южной меньше четверти мили.
Джексон - мой идеал. Мне даже наплевать на современные слухи, что у него
были паршивые трицепсы. Вот такой я. Культурист, поэт, почитатель Джексонова
тулова, отец одного аборта и четырех недоношенных. Ну? У кого из вас столько
же подвигов и ни одной жены? Баскервиллю тяжко не только в этой его Школе
Известных Писателей в Вестпорте, Коннектикут. Ему везде тяжко. Потому что
он - тормоз. "Тормозит парень, однако", - сказал его первый учитель. Второй
был категоричнее: "Этот парень тормозит по всей трассе". А третий сказал:
"Просто какой-то сукин тормоз, мать его!" Главное, все они были чертовски
правы. Пока я изучал Эндрю Джексона и аборты, толпы вас шатались по улицам
Санта-Аны, штат Калифорния, и прочих городишек, и обо всем этом ведать не
ведали. "В таких случаях пациент воспринимает доктора как мудрого и
многоопытного собирателя психологического материала, знатока экзотических
привычек. Поэтому у пациента нередко возникает тенденция представить себя
красочней, эксцентричней (или безумней), чем на самом деле. Или он острит
напропалую, или фантазирует ". Сечете? Логично, да? В журнале навалом такой
фигни, вползающей в извилины. Я, конечно, не стал бы открыто и печатно
защищать джин Фляйшмана как способ снять напряжение, но действительно
однажды опубликовал статью под заголовком "Новое мнение об алкоголе",
написанную одним моим талантливым знакомым алкашом и вызвавшую поток
одобрительных, но тщательно составленных писем от тайных пьянчуг с
факультетов психологии по всей этой огромной, сухой и неверно понятой
стране...
"Просто какой-то сукин тормоз, мать его!" - отметил его третий учитель
на обсуждении специального курса для студентов-тупиц. Имя Баскервилля в этом
списке, так сказать, занимало одно из почетных мест. Молодой Баскервилль,
вечно кривящийся от песчинок, которые морской ветер сует ему в техасские
глаза, как счет за бесплатный солярий. С ручонками, судорожно сжимающими
брошюрки "Тренинг борьбы с кошмаром" на 20 баксов, выхаренные конторой у Джо
Вейдера. (Интересно, думал Баскервилль, а эти борцы с кошмаром - они похожи
на пожарников? они что, правда с кошмаром борются? или, наоборот, его
создают? Последнее - явно баскервилльский план-максимум). Даже тогда
вынашивал замысел романа "Армия детей", для чего и посещал лекции, где его
учили писать. "Вы далеко пойдете, Баскервилль, - брякнул секретарь приемной
комиссии, а восхитительные результаты творческого конкурса лежали перед ним
непроверенные. - Теперь - марш в бухгалтерию". "Доктор, я тут пишу толстый
роман. Он будет называться "Армия детей"!" (Интересно, почему это мне
кажется, что цветного доктора с его смуглой рукой, прикрывающей красную
редиску, зовут Памела Хэнсфорд Джонсон? Почему?) Флоренс Грин - маленькая
жирная бабенка восьмидесяти одного года. Со старушечьими синюшными ногами и
кучей зеленых денег. Нефтяные залежи глубоко в земле. Слава тому, кто
наполнил вас продуктом "Тексако". Продукт "Тексако" разбивает мне сердце.
Продукт "Тексако" исключительно едок. Флоренс, которая не всегда была
маленькой жирной бабенкой, однажды совершила вояж со своим супругом,
мистером Грином, на "Графе Цеппелине". В шикарном салоне, вспоминает она,
имелся шикарный рояль. Не обошлось и без шикарного пианиста, Мага
Мандрагора. Правда, он не был расположен побегать пальчиками. С гелием тогда