"Доналд Бартелми. Возвращайтесь, доктор Калигари" - читать интересную книгу автора

очками - зловещие глаза? Нужное подчеркнуть: злость, согласие, безразличие,
досада, стыд, ученый спор. Продолжаю поглядывать на "ВЫХОД", как там мальчик
в вестибюле, для чего ему был нужен бумажный змей? - Конечно, он никогда не
был полон. - Очевидно, у нас завяжется разговор. - Ни разу за все годы. На
самом деле, вы здесь первый.
- Люди не всегда говорят правду.
Надо позволить ему переварить услышанное. Мальчик в вестибюле одет в
майку, там еще надпись "Матерь Скорбящая". Где же это было? Возможно, тайный
агент на жалованье Организации, обязанности: враки, драки, слежение,
телефонные подключения, гражданские беспорядки. Усаживаюсь через весь
кинотеатр от черного и наблюдаю кино. Экран разодран сверху донизу,
здоровущая прореха, лица и обрывки жестов проваливаются в пустоту. Однако
попавшая в переплет Армия США, несмотря на Честного Джона, Ищейку, Ханжу,
несмотря на психические атаки и нервно-паралитический газ, откатывается под
натиском марионеток. Молоденький лейтенант храбро защищает медсестру
(форма - в клочья, аппетитные бедра, чудный бюст) от сексуальных
домогательств Щелкунчика.
- Вы в курсе, что зал закрыт? - дружелюбно окликает меня друг. - Видели
вывеску?
- Но ведь картина идет. Да и вы здесь. Объявления, в конце концов,
относятся ко всем, и если делать исключения, то так и напишите: солдаты,
моряки, летчики, дети с бумажными змеями, собаки в соответствующих
намордниках, страждущее дворянство, люди, обещавшие не подглядывать. Хорошо
одетые негры, замаскированные черными очками, в закрытых пустых кинотеатрах,
попытка навязать знакомство, заботливый друг с дружеским словом, угрожающая
нотка, совсем как "Мятеж в борделе", как в "Ужасе из пятитысячного года".
Детки играют, любительская пьеса, понимают ли они, с кем имеют дело.
- Этот бред не прекращается, - утверждает друг. - Просто очаровательно.
Сеансы без перерыва с 1944 года. Идут и идут себе. - Запрокидывает голову,
театрально хохочет. - Даже тогда никуда не годились, за ради бога.
- Чего ж вы здесь торчите?
- Не думаю, что это удачный вопрос.
Лицо друга становится непроницаемым, он погружается в созерцание
фильма. Вспыхивают пожары во множестве, музыка сдержанна. Я
предусмотрительно вверяю свою персону таким местам. Рискованно, конечно, но
ведь так же рискованно переходить улицы, открывать двери, заглядывать
незнакомцам в глаза. Мужчина не может жить, не помещая обнаженного себя пред
лик обстоятельств, будь то война, подводный мир, реактивные самолеты или
женщины. Всегда удастся улететь, прибежище всегда найдется.
- Я вот что имел в виду, - продолжает мой друг воодушевленно, улыбаясь
и жестикулируя, - другие кинотеатры. Когда они полны, просто теряешься в
толпе. Здесь, если кто-то войдет, его сразу засекут. Но большая часть
людей... верит вывеске.
И.А.Л. Бёрлигейм проходит в любую открытую дверь, частные апартаменты,
публичные сборища, магазины с детективами в шляпах, встречи Сынов и Дщерей
Того, Кто Воскреснет, но надо ли хвастать? Продолжаю двигаться, напролом.
Изучение мотивов являет привлекательность темных мест, ничего общего не
имеет с обстоятельствами. Но лишь потому, что мне теплее. Намек был в том,
что большинство людей делает то, что говорят: НЕ ОКОЛАЧИВАТЬСЯ, НЕ
ПАРКОВАТЬСЯ С 8 ДО 17 ЧАСОВ, ПО ТРАВЕ НЕ ХОДИТЬ, НЕ ПОДХОДИТЬ - ВЕДУТСЯ