"Сергей Алексеевич Баруздин. Тоня из Семеновки (Маленькие повести и рассказы) " - читать интересную книгу автора

* * *

Под утро мне приснился странный сон. Будто мы и не на Оке совсем, а
на Черном море, в Немецкой слободе под Судаком, где я был в тридцать
седьмом, и Тоня в купальнике, которые, носят на юге.
Она идет по воде, как в "Празднике Святого Иоргена" Кторов, а я
придерживаю ее за руку, и взгляд ее устремлен вперед, к горизонту, где
стоят немецкие корабли со свастикой.
"Может, не надо?" - говорю я.
"Нет, надо! Надо! - упрямо повторяет Тоня, и продолжает идти, чуть
касаясь ногами воды. - Мы должны их уничтожить!"
Прямо в глаза нам светит яркое солнце и блестят брызги, но корабли
все равно видны, и они направляют в нашу сторону жерла своих орудий.
Орудия длинные, и, кажется, вот-вот они упрутся в наши груди.
"Сейчас, сейчас, - говорит Тоня. - Иди смелее! Ведь смелость - это не
отчаяние, а осознанная необходимость".
Получается, что не я ее веду, как было вначале, а она меня, и я
поспешаю вперед со словами:
"У Грина есть что-то про смелость, но я забыл. Из головы совсем
вылетело".
"Грин - это прекрасно, - говорит Тоня. И вдруг удивленно
спрашивает: - Почему же мы забыли с тобой Грина? Совсем забыли!"


* * *

Наконец я решился. Купил в сельмаге тетрадку в косую линейку (других
не было) и аккуратно переписал в нее все стихи о Тоне. Сверху даже
поставил посвящение: "Тоне". Сначала хотел написать сокращенно "АС", как,
мне казалось, писали в старину, но потом подумал: "А вдруг она не
догадается?" - и написал: "Тоне".
Долго выбирал подходящий момент.
Бродил по деревне. И как-то вечером заметил в ее плотно зашторенном
окошке лучик света. На цыпочках пробрался в палисадник и просунул тетрадку
под дверь. Будь что будет!
Несколько дней я избегал встреч с ней, и хорошо, что Тони не было.
Правда, и на реку я не ходил после работы, а если хотелось искупаться,
выбирался из дома в темноте, когда на Оке уже никого не было, только
светили белые и красные маяки-поплавки.
И вдруг как-то ко мне домой прибегает деревенский мальчишка и
таинственно заявляет:
- А тебя учителка наша разыскивает. Ну, Антонина Семеновна.
Я так и ахнул.
"Ну, все! Теперь пропал! И дернуло же меня подсунуть ей эти стихи!"
Мальчишке я, конечно, ничего не сказал, а сам стал еще больше
сторониться Тони.
Но на следующий день она сама пришла ко мне. Я вышел на улицу. В
руках у нее была газета.