"Сергей Алексеевич Баруздин. Повторение пройденного (Роман)" - читать интересную книгу автора

пограничной заставе. И вообще хорошо бы пораньше родиться. А так все без
нас делается...
Я и верно не знал, что сказать еще. Глупо же мечтать об участии в
гражданской войне, которая была давным-давно, чуть ли не двадцать лет
назад. Или о революции, что случилась и того раньше. Ведь такое не
повторяется. Конечно, о чем-то я мечтал. Вырасти поскорее мечтал. Когда-то
шофером стать мечтал, а потом - писателем, и обязательно очень известным -
как Лермонтов, например, или как Шевченко, или как Жаров. И летчиком -
мечтал, и папанинцем, и пограничником... Но как об этом скажешь?
Она молчала, и мне уже стало стыдно. Неужели я дал маху? Ведь не
хотел признаваться... Мальчишка! Действительно, мальчишка!
- А я не так, - сказала Наташа. - Я по-другому мечтаю. Вот приду
домой, лягу, закрою глаза - и кажется мне, что я лечу куда-то, как птица,
и все смотрю, смотрю... И все так красиво вокруг: и леса, и города, и
деревни, и Москва... Не так, как сейчас, а по-другому красиво - все
светится, и люди радостные, счастливые... И одеты красиво, и все
улыбаются... И еще дома - много-много красивых домов! Светлых, просторных!
И я иду к ним... Как в детстве... А может быть, это потому, что мне просто
жалко детства? Оно прошло. У меня, по крайней мере...
И опять она казалась мне в эти минуты очень умной, очень взрослой,
очень далекой... и совсем не такой, как я...
У Кировских ворот мы свернули на заснеженный Чистопрудный бульвар.
Чистые пруды! Я знал здесь каждую дорожку, кустик, скамейку, каждую
песочную клумбу, каждую газетную витрину. Здесь я рос, отсюда из
Наркомпроса с письмом Крупской пришел в Дом пионеров, где потом узнал
Наташу...
Чистые пруды галдели ребячьими голосами, скрипели санками, лыжами и
валенками. Казалось, вся ребятня высыпала сюда в этот воскресный день. Но
я почему-то вовсе не завидовал ни маленьким карапузам, ни мальчишкам
постарше, ни моим ровесникам, которых здесь тоже было много. Уж куда лучше
быть взрослым, хотя бы года на три старше, как Наташа. А может быть, я
просто глуп рядом с нею? Но Наташа... Удивительная она девочка! Она словно
угадывала мои мысли. И даже старалась поддержать меня.
- А как ты, я думаю тоже, - сказала Наташа. - И чтоб совсем взрослой
стать, и школу скорей кончить, и быть самостоятельной, но только
обязательно счастливой. И чтоб все были счастливыми... И еще рисовать
хорошо хочется. Но только не получается у меня ничего. А уж если быть
художником, то только настоящим, чтоб весь мир тебе радовался! А так,
обычным, средненьким - лучше и не быть...
Я хотел ей поддакнуть, но постеснялся.
- А как ты думаешь? - спросила она сама. - Права я?
- Вообще-то права, - как можно солиднее сказал я. - Только и
художники, и музыканты, и писатели разные есть: есть гениальные, а есть
талантливые. И всякие. И все знамениты.
- И все же очень хочется быть настоящим, гениальным! - призналась
Наташа. Потом сказала вдруг: - А еще - может, это, конечно, смешно - мне
очень хочется, чтоб папка скорей вернулся! Я так скучаю без него.
- Он в командировке? - спросил я.
- Нет, он там, на Карельском перешейке, - сказала Наташа. - Вчера как
раз письмо прислал. Пишет, что теперь скоро...