"Сергей Алексеевич Баруздин. Пожарная дружина (ж. Юность № 5/1980)" - читать интересную книгу автора Как всегда, в начале тревоги было очень тихо. Где-то вдали полыхали
зарницы, а над нами висело почти мирное небо, изредка пронизываемое лучами прожекторов. Справа, в районе Чистых прудов, колыхались аэростаты воздушного заграждения - три слонообразные фигуры. Через час начался отбой, но ненадолго. Мы не успели даже спуститься вниз. Все вокруг загрохотало. С земли били зенитки, а с крыш трассирующими зенитные пулеметы. На наших крышах пулеметов не было. Самые ближние - в Армянском, Потаповском и на улице Кирова. Три луча прожекторов выхватили в небе силуэтик вражеского самолета, и он, ослепленный, заметался в облаках. Но лучи прочно вцепились в него и повели куда-то за город. До двенадцати ночи было еще две тревоги, но потом объявили длительную, наверное до рассвета, хотя вокруг было относительно тихо. Подошла Ира и, кажется, впервые за много дней обратилась ко мне: - Ты побудешь? - А что делать? Побуду! - сказал я. - Тогда пойдем, Коля, спустимся, - предложила она Лясковскому. - Пойдем, - согласился он. - Мы ненадолго, - бросила она уже от чердачного окна. А у меня на душе скребли кошки. * * * под Москвой, но налеты продолжались и становились все более мощными. К городу, как правило, прорывались два-три самолета, но чаще это было у нас, в центре. За эти месяцы случались и бомбежки, довольно сильные, и зажигалок хватало. Только на счету нашей пятерки их числилось больше пятидесяти. А по всему Девяткину! А по соседним! Декабрь стоял лютый, и мы порядком мерзли на крышах. Все чаще бегали греться домой, но и там было не сладко. Отопление не работало, а печка-"буржуйка", которую мы поставили с мамой, пожирала последнюю мебель и даже книги. Я согревался только на работе. На крыше во время дежурства, несмотря на мороз, все время страшно хотелось спать. Спали мы мало, по три-четыре часа, не больше. Часто сразу после дежурства я бежал на работу, а после смены через час-другой - в красный уголок на занятия. А после занятий опять дежурство. И, признаюсь, если раньше они мне были в радость - повод лишний раз встретиться с Ирой, - то сейчас я относился к ним как-то механически. Надо так надо. Если раньше я на дежурство шел с большей радостью, чем на работу, то теперь наоборот. На работе я чувствовал себя нужным (все-таки детали для автоматов делаем), а тут, на дежурстве, ежедневно видеть равнодушную, отдалившуюся от меня Иру... И гадать, и думать, что же происходит... Писать записок я ей больше уже не решался, а спрашивать... Что я мог спросить? Выяснилось все само собой. Однажды после занятий в красный уголок ко мне подошел Коля Лясковский и предложил: |
|
|