"Сергей Алексеевич Баруздин. Лето, очень плохое лето " - читать интересную книгу автора

ним в главной роли, а потом все прошло - и фильм, и сам артист. Любят,
наверно, не так, думала она. Сначала думала, что любят красивых. Потом
думала, что любят умных. Сейчас подумала о другом...
Вот мать ее и отец. Она никогда не видела ничего - ни поцелуев, ни
громких слов, ни ласк, - но сейчас она понимала, как они любят друг друга.
Ведь заботиться друг о друге - это тоже любовь. И уважать друг друга,
считаться друг с другом - любовь. И помогать - тоже любовь...
И наверно, когда мать отправляла отца туда, где он сейчас, она
действительно очень сердилась на него. Лида помнит это. Но отец настоял на
своем, и мать сдалась. И стала любить его еще больше! Ведь она сама
поступила бы так...
А могла бы она, Лида, так? Если была бы на месте отца, могла бы? Если
была бы на месте матери, могла бы?
Она не знала. Хотелось думать: "Могла бы..."
Вспомнился массивный подъезд дома, дождь и мальчишка, промокший до
нитки, и его слова: "А ты правда счастливая!"
Смешной! Мальчишка совсем, а как у него все трудно и не так, как у нее
и у всех. И вот "Синяя стрела" увезла его в Киев. Странно!..

На даче было сыро и дождливо по-прежнему. Словно они и не уезжали
отсюда на несколько часов.
Еще пуще - в березовой роще, и в сосновом бору вдоль дороги на станцию,
и даже на их участке - росли грибы.
Еще ниже опускали к земле свои лапы ели и сосны.
Еще гуще росла крапива и тянулись к невидимому небу сорняки.
И бузина, и молодая рябинка намокшей листвой прижимались ближе к земле.
Малина отошла, рано в этом году отошла, и клубника отошла на участке соседа.
Он жаловался на худое лето.
А вот два дубка крепились. Они вымахали за эти несколько месяцев
вровень с крапивой, блестели мокрыми крепкими листьями и словно не ждали
приближающейся осени.
Ближе к концу августа дожди преобразились. И небо, доселе безнадежно
серое, преобразилось. То оно солнышком проглянет, то бледной голубинкой, то
летучим облаком.
Дожди шли, но без прежней устойчивой занудности, вперемежку с
просветами в небе, то сильные ливни, то тихие, чуть накрапывающие, то
мелкие, как из тонкого сита, с солнцем.
И птиц не поубавилось к концу августа. Пожалуй, еще больше появилось
галок и ворон, которые несусветно галдели по вечерам вокруг гнезд. А на
мокром рыже-желтом жнивье и под дождем важно ходили иссиня-черные грачи. И
кружились воробьи над стогами обмолоченной соломы. И еще какие-то, невесть
какой породы пичуги разбрасывали трели по лесам и полям, стоило проглянуть
солнцу.
Казалось, и поезда теперь шумели чуть по-иному. Глухо проходили
товарные - с зерном и с нефтью, со скотом и углем. Шли на запад эшелоны с
машинами, шли на восток поезда с огромными генераторами и турбинами.
И только электрички бежали легко и ровно. Видно, людей,
разочаровавшихся в лете, все труднее становилось выгнать из города. А зря.
Ведь...
Лида подумала, что вот с окончанием лета, может, и дожди кончатся, а