"Сергей Алексеевич Баруздин. Верить и помнить " - читать интересную книгу автора

в ней были какие-то бумаги.
Тимка молча подошел к матери.
- Вот, ты большой уже, - сказала она и начала читать Тимке: -
"...Младший лейтенант Февралев Иван Константинович погиб смертью храбрых...
седьмого мая тысяча девятьсот сорок пятого года..." Похоронная, видишь?
- Вижу, - сказал Тимка.
Потом мать достала еще письмо и стала читать про себя.
- А это? - спросил Тимка.
- Письмо, - сказала мать и прочла Тимке: - "Похоронили мы его в
братской могиле... Мы сохраним в наших сердцах память..."
- Это про первого папку? - спросил Тимка.
- Да, - подтвердила Мария Матвеевна.
Она положила письмо и похоронную на стол, вернулась к двери и достала
из кармана шубы конверт. Взяла очки, села ближе к свету. И опять стала
читать про себя.
"Наверно, это и есть то письмо", - решил Тимка.
Наконец мать бросила бумагу на стол.
- Ну и пакость! Какая же пакость!
- Что? - спросил Тимка.
- Так я, Тимок, - неопределенно сказала мать. - Так... Ничего...
И отошла от стола, словно хотела посмотреть фотографию на стене.
Тимка пошел к приемнику, а сам тоже посмотрел на стену. Вот большая
фотография первого папки. Лицо молодое, ясное. Волосы чуть ершистые.
Прищуренные глаза, левый немного меньше правого. А под нижней губой справа -
родинка. Маленькая, с булавочную головку, но заметная. Значок на пиджаке.
Тимка знает, это "Ворошиловский стрелок". Раньше были такие значки. Рубашка
белая без галстука. Вид словно важный и испуганный...
А рядом - другой снимок. Это второй папка. У него усы и лицо совсем
взрослые. Тимка и помнит его таким. С прищуренными глазами, как будто папка
всегда немного улыбается.
Мать заметила, что Тимка тоже смотрит на фотографии. И подошла к нему:
- Как же это, Тимок? Ведь и в школе вместе учились, и столько лет рядом
были...
Тимка не очень понял: о ком она? Потом сообразил: раз про школу -
значит, о первом папке. Это с ним мать вместе в школе училась.
- Расскажи! - попросил Тимка.
Он любил слушать мамкины рассказы. Особенно по вечерам, когда не
хотелось спать.
Мать чуть улыбнулась, сказала будто невзначай:
- Вот девчонок он, когда маленьким был, задирал, а как-то даже меня
столкнул в воду на речке. А я тогда никому не сказала, проревела одна, в
кустах. Не хотела домой возвращаться мокрой да зареванной, так и бродила по
берегу до темноты...
А на следующий день очень обрадовалась, что его в пионеры не приняли.
Всех приняли, а его - нет. Только не из-за меня. Что-то натворил тогда. Не
помню только что. А отец его сам пришел в школу и сказал, чтоб не принимали
сына ни в какие пионеры, раз он на такое способен. Тогда Иван из школы
убежал: стыдился. Несколько дней не ходил. А когда пришел, мне стало жалко
его, и обиды уже никакой не было...
В старших-то классах он совсем другим стал. Физкультурой увлекся, на