"Сергей Алексеевич Баруздин. Идет снег... " - читать интересную книгу автора

- Вот и хорошо, родной. А я пока ужин приготовлю.
И в голосе этом есть что-то виноватое, а может быть, это мне просто
кажется.
Я возвращаюсь домой и смотрю на Сережкин рисунок. Он висит у нас вот
уже лет десять, окантованный, под стеклом. И прежде и сейчас - настоящее
произведение искусства. Так мы считаем с женой, до сих пор считаем, хотя и
привыкли к этому пятнышку на стене. И вспоминаем часто лишь тогда, когда
приходят люди. Они удивляются и не верят, что это нарисовал пятилетний
мальчик в детском саду.
Белая березка на синем листе бумаги. Поникшие ветви. Ствол с черными
крапинками. Желтые мазки - листья, летящие с веток. И четыре белых облачка
наверху, белых, как снег, идущий сейчас. Удивительно!
А это - Сережка. Это его работа. Мать его тогда заболела, попала в
больницу, и мы с женой приютили Сережку на субботы и воскресенья. Он ходил в
недельную группу детского сада, и по субботам то жена, то я забирали его на
воскресный день.
Рисунок принесла жена в одну из суббот.
- Понимаешь ли, так странно, - сказала она. - Прихожу в детский сад за
Сережкой, а воспитательница, новая какая-то, молоденькая, говорит мне: "Вот,
мамаша, рисунок вашего сына, если хотите. А то у нас их девать некуда, а
потом, родители иногда спрашивают. Так возьмите". Я и взяла...
Сейчас я смотрю на Сережкин рисунок и думаю, как это, право, хорошо.
Это намного лучше того детского, что печатается в ребячьих журналах, и лучше
того, что можно встретить на иных выставках за границей, а то и у нас.
Какова березка! И как это удивительно, что все на синей бумаге!
Примитивными детскими акварельными красками надо же так нарисовать!
И вдруг, признаюсь, горько мне стало! Горько и стыдно. Сто лет знаю я
Сережку, а так и не "просил ни разу, рисует ли он сейчас. Про школу
спрашивал, про отметки, о погоде говорил и о собаках, а про главное ни
разу...
Вышел я вновь во двор. Там еще скребла Сережкина лопата. Подошел к
нему.
- Ну как, тезка? Идет дело?
- Идет, дядя Сереж, - сказал запыхавшийся Сережка. - Вот уже больше
половины разгреб... А что?
- Ну и ладно...
Я не знал сейчас, что еще сказать.
Только посмотрел на него - длинного, раскрасневшегося, с шапкой,
надвинутой на мокрые, потные волосы. Взрослый вроде бы человек и
одновременно тот, давний, далекий - с березкой на синем листе.
- Сложная штука жизнь, Сережа! - вырвалось у меня. - И не надо ее
усложнять. А то сами усложняем, потом боремся...
Кажется, Сережка ничего не понял. Или задумался, или отвлекся. И я
отвлекся. По улице нашей шла веселая компания с гармошкой, и два женских
голоса залихватски - с приплясыванием и смехом - пели:


Эй, дружок, эй, дружок,
Посмотри, идет снежок.
Коли не было б снежка,