"Иван Басаргин. Черный Дьявол " - читать интересную книгу автора

веселкой мешал воду. На море сумно, на море тошно, море - неуют. И те, кто
шел на этом пароходе, много раз поглядывали на берег, пока он был виден, и
думали: "Эх, на землю бы, на эту рыжую от дубков и жухлых трав землю, к
ноздреватому снегу, что еще лежит в ложках; упасть на взлобок, раскинуть
руки и задремать. Потом - в лесок, потом - к горбатым сопкам..."

Но пароход шел, изнывая от стонов и криков людских, пропах он сермяжным
духом и потом. Тяжело ухал в провалы волн, надсадно выползал на них. Тяжко
старому пароходу. Тяжко людям на нем. У всех осоловели глаза. Ничто не
радует: ни будущая воля, ни земля. Всех задавила качка.

Над волнами стонали чайки. Громче всех стонала и низко кружила
совсем-совсем белая чайка. Стонала и кружила над Терентием Маковым. И
невдомек старому, что над ним плакала не просто чайка, а Пелагея-чайка.
Ведь, по преданию моряков, души умерших в море превращаются в чаек. Терентий
сидел у теплой трубы парохода нахохленный, похожий на подранка-баклана:
голова на груди, высоко подняты плечи. Рядом с ним примостилась его дочь
Груня. Зябко ежилась, грустно смотрела на кипень волн.

- Мама! Мама! - изредка шептали ее пересохшие губы.

А над головой мама-чайка кричала, будто что-то силилась сказать. Но
разве понять людям стон чаек?..

Короткие сны похожи на забытье. Снится не палуба под ногами, а земля
смоленская. На берегу тихой речушки[333] прилепился домик, старенький,
кособокий, но свой. По тропинке бежит она, Груня. С разбегу - в речку.
Потом - на поля, где колосятся хлеба. Только это хлеба не Маковых, а кулака
Жмакина. Своей бы земли, как об этом всю жизнь мечтали и дед и отец, земли
теплой и приветливой...

Стонет Пелагея-чайка. У Пелагеи могила просторная - все море. И ни
креста, ни холмика. Записал широту и долготу капитан, где похоронили
покойницу Пелагею, вот тебе и могила, памятник надгробный.

- А в море холодно? - спросила отца Груня.

- В земле тоже не тепло. Могила есть могила. Ради твоего счастья
поехали. Понимаешь, счастья. Нам уже много ли надо? Тебе надо. Может, хоть
ты поживешь по-людски, - вздохнул Терентий.

- Зачем мне такое счастье, если мама умерла? Без приданого бы вышла
замуж. А здесь что ты мне в приданое дашь - землю, чтобы схоронить меня? Да?

- Не дури! Девка на выданье, а одеть даже не во что. И в кого ты такая
удалась? Тонка, пригожа. Сама знаешь, какая мужику баба нужна: чтобы в теле
была, могла бы при случае вместо кобылы плуг аль борону волочь. А в тебе все
барское. Но ничего, на своей земле я тебя откормлю, будешь что надо. Любой
позарится.