"Елена Басманова. Крещенский апельсин" - читать интересную книгу автора

Разглагольствуя и размахивая одновременно руками, Фалалей умудрился
остановить извозчика и подтолкнул к саням Самсона.
Увидев на бляхе извозчика фамилию владельца извозного двора, Самсон
уперся и наотрез отказался садиться.
- Чего ты боишься? - недоумевал Фалалей. - Мы же теряем время!
- На макаровском извозчике не поеду, - упрямился Самсон. - Не хочу, у
меня настроение портится.
- Да ведь можно с час простоять и никакого, кроме макаровского, не
проедет, - увещевал юнца Черепанов. - Ну ладно, братец, езжай, - обернулся
к вознице фельетонист, - видишь, какой упрямец.
- Сам в страхе живу, - извозчик перекрестился на кресты высокой
Владимирской церкви. - Два дня подряд на наших возниц нападают. Не первый
седок сегодня ехать отказывается. Хозяин грозит уволить половину нашего
брата, одни убытки...
Неугомонный Фалалей отвернулся от бедолаги-извозчика, сорвался с места
и рысцой побежал по тротуару. Порядком замерзший Самсон трусил следом за
ним.
- Ничего, братец, ничего, - приговаривал на бегу фельетонист, - померь
город своими ногами.
- Я извозчиков не боюсь, - отпирался Самсон, - просто макаровские
неприятные...
Бег прервали около мастерской по изготовлению визиток: в тесной
комнатке, со столиками, заваленными картонными образцами, неугомонный
Фалалей подробно и въедливо дал указания седовласому приемщику.
Потом они вышли на Невский. Самсон озирался в тайной надежде узреть
знакомую шубку из серебристой шиншиллы, но ему на глаза попадались
исключительно мужчины, и половина из них в форменной одежде: кантики,
околыши, пуговицы, нашивки на сукне всевозможных цветных оттенков так и
мелькали на каждом шагу. Впрочем, долго созерцать прохожих ему не пришлось.
Не желая тащиться пешком по холоду, Фалалей увлек своего спутника в
запряженный парой сивых лошадок огромный синий вагон с залепленными снегом
стеклами. И всю дорогу Самсон мог видеть только мрачное чрево длинного
стылого вагона, крашенные красным маслом скамьи вдоль расписанных морозным
узором окон, меняющуюся разномастную публику - простонародную и рангом
повыше, да строгого усатого кондуктора с фонариком в руках и большой
кожаной сумкой на боку. Юный провинциал чувствовал себя неуютно, будто его
заключили в движущийся неизвестно куда огромный гроб на несколько десятков
усопших. Коночный вагон изрядно потряхивало и дергало, особенно на
остановках, и Самсон был счастлив, когда Фалалей скомандовал выходить.
Целью путешествия оказалось желтое двухэтажное здание казенного вида.
Возле тяжелых деревянных дверей полицейского участка толпился с десяток
людишек, преимущественно простого звания. Проскользнув меж зипунами и
армяками, журналисты очутились в длинном коридоре с высоким потолком и
обшарпанными стенами. Их окутало теплом и уютным запахом печного дыма, на
полу лежали затоптанные и вытертые ковровые дорожки, под потолком горели
электрические лампочки. Мимо многочисленных дверей расхаживал городовой,
Фалалей приветственно кивнул стражу порядка, и тот, словно вспомнив о своих
обязанностях, остановился у кутузки, откуда неслись крики, ругань и плач,
заглянул в глазок и грубо рявкнул: "Не ори!"
Журналисты нырнули в служебную комнатку, весьма славную, хотя два ее