"Николай Басов. Чулков - первый ангел человечества." - читать интересную книгу автора

Нечестно...
И тут же провалился в сон, но теперь уже спокойный. Знал, должно быть,
что не умрет. Ему еще рано было умирать. Следовало что-то делать с
крыльями. А тут он - главный. И сумеет это доказать, что бы жена с дочерью
не говорили.
Ведь не просто же так он научился летать. Кое-что приобрел и для себя.
Например, умение доказывать свое решение жене с дочерью.


* ** *** ** *


Молодой человек в странной, похожей на банную, шапочке поднялся, когда
Чулков въехал на своей автоматизированной каталке в кабинет. Он теперь
редко поднимал из этого кресла, не то что в те времена, когда надеялся,
что сумеет все-таки разработать переломанные кости.
Теперь же он лишь надеялся, что больше никогда не будет прикован к
кровати так, как последний год. И еще надеялся, что сможет иногда
отправляться в такие вот путешествия, пусть даже в каталке.
Ее, кстати, прислал Гейтс после того, как выиграл свой процесс и
заплатил только страховую премию, а не миллиард. Запаса энергии для
электромоторчика в каталке хватало, чтобы Чулков почти целый день мог
разъезжать по дому и по саду самостоятельно. Но Чулков не выбросил и
простое кресло, в котором его возила жена или дочь. Сына он почему-то
стеснялся.
Это было его первое путешествие из загородного особняка на берегу
Волги, в районе Барвихи, который, оказывается, приобрела жена, пока он был
в коме. Поездка до Москвы от этого его нового дома, большого и
охраняемого, как небольшая крепость, оказалась для него трудной. Он уже с
мукой соображал, как выдержит дорогу назад. Но оставаться в городе, хотя
бы переночевать разок, он не хотел.
В последнее время он полюбил сидеть в беседке, выстроенной на небольшом
холмике, и ни о чем не думать. Вернее, просто пытался привести разбитое
тело в состояние покоя, при котором боль становилась меньше.
- Святейший сейчас выйдет, - объяснил юноша. И почему-то опустил
голову. Сейчас многие старались на Чулкова не смотреть. Должно быть, то
еще было зрелище.
Чулков кивнул и оглянулся на сына. Сначала он хотел взять с собой Гошу.
Тот, когда они вернулись в Россию после полугодового восстановления в
клиниках чуть не всего мира, принялся названивать, а через неделю,
кажется, уже снова нашел с дочерью общий язык.
Настолько, что теперь даже ночевал в ее комнате.
Но все-таки, по зрелому размышлению решил взять с собой сына, тем
более, что чемодан был на удивление легким. В нем теперь хранились крылья.
Они лежали между специально сформованными поролоновыми подкладками, и их
непременно охраняло трое-четверо молодых людей, который на этот раз
остались на улице.
Только крылья были сломаны, и летать на них никто теперь не сумел бы.
Не то, что сверток из оберточной бумаги, в котором он получил их от
незнакомца на Девичьем Поле около дешевой пивнушки.