"Николай Басов. Темные папки (Дело 01 - 04)" - читать интересную книгу автора

оставляя за собой расстояние и пространство.
Степь неожиданно похорошела, стала светлой, будто весь свет мира стекал
с небес, под которыми они копытили землю, даже краски немного выцвели. Он
был бы почти счастлив, если бы еще понимал, зачем это, кому это нужно, и
разумеется, что ждет их в конце пути. Но он не знал, как-то так получилось,
что потерял необходимое понимание происходящего, и это ему, разумеется, не
нравилось. Поэтому он срывался, и почти против своего настроения счастья
бывал криклив.
Бойцы, похоже, его неплохо понимали, все же с этим командиром они с
осени воевали. Лишь чуть более ворчали на песок, который тут уже стал
вязнуть на зубах, несмотря на весну, да тщательнее чистили шашки и винтовки.
Известное на войне дело - если командир нервничает, скоро будет бой.
Первому, конечно, досталось Шепотиннику, он как-то очень неловко
сунулся разок с обедом, который бережно принес в котелке, и Рыжов не
сдержался, отругал его за... Он и сам не мог бы ничего внятно объяснить, но
и без слов было понятно - ухаживают за ним, как за красной девицей, а ему
этого не нужно, все же не просто так воюют люди, а ради счастья и свободы
всех людей. Зачем же тогда старорежимные штучки?
Потом, кажется, Рыжов высказал что-то комиссару, мол, тому следовало
быть повысносливей. Табунов не ответил, наверное, и сам своей слабости
смущался, но все одно, плохо вышло. Вот Раздвигин был молодцом, держался
среди других бойцов, ел свою кашу, которую готовили на всех, и хотя был еще
слаб, все же в нем чувствовалась привычка к седлу, к таким вот безразмерных
маршам и к необходимости быть правильно настороженным.
А настороже приходилось оставаться все время, степь тут была такая, что
в любой момент что угодно могло случиться. И ведь до озера Чаны еще не
дошли, а уже такие места обнаружились, что любая банда могла затеряться от
наших, и при виде этой сотни непременно бы напала.
Нет все же, лениво думал Рыжов, покачиваясь в седле, не нападения белых
он боится, что-то другое его пробирало. Даже под этими небесами, на этой
свободной, по-весеннему еще голой земле.
После третьей ночевки Раздвигин вдруг объявил:
- Уже недалеко. Я тут, неподалеку уже, те карьеры обнаружил, в которых
угля не оказалось.
- Нечего сказать, славная находка, - буркнул в ответ Рыжов.
- Все же, по местным меркам, это были хорошие карьеры, - не согласился
вдруг Раздвигин. - Тут, где привыкли навозом топить, даже этот уголь - на
вес золота.
Вот тогда и Табунов вмешался, подслушал, а вернее всего, просто
прислушивался к тому, что бы Раздвигин ни говорил.
- Вы зачем это о золоте, инженер?
Путеец пожал плечами и ничего не ответил. Сейчас Рыжова раздражало
многое, например, этот почти дворянский, в любом случае офицерский жест
инженера. И чего он так-то высокомерничает? Неужто не может проще и
понятнее?
А потом Шепотинник, который все же слегка расстроился после того
выговора, который ему Рыжов устроил на прошлом переходе, подъехал и
почему-то понизив голос сообщил:
- Боцы в нервах, командир. Говорят, что слышат голос, только не
разобрать, что он говорит.