"Эрве Базен. Анатомия одного развода [love]" - читать интересную книгу автора

торчала там, за оградой, вынужденный звонить, чтобы войти в калитку, никак
не мог решиться на это и был в ярости. Садик, его садик, был запущен,
завален кучами опавших листьев. Бирючину давно не подстригали. Сорняки
своими мелкими звездочками забили садовую гвоздику. Штамбовые розы "Белая
королева" и "Дама сердца" неряшливо разрослись...
- Здесь ты был хозяином, теперь это видно, - сказал Габриель, нажав на
кнопку звонка.
Пока все усилия ни к чему не привели. В доме было слишком шумно. На
верхнем этаже Роза снова сцепилась с Агатой, которая почти нагишом целый час
вертелась перед зеркалом в ванной, выщипывая себе брови. Леон, прижав ухо к
транзистору, ибо батарея села, комментирует спортивные новости, вопит изо
всех сил, чтоб его слышала в ванной сестра - как и он член спортклуба в
Фонтене:
- Камиша пробежал за десять минут и три секунды! Я так и знал!
Алина, вынужденная чинить в доме всякие мелочи - ведь сыновья в таких
делах менее одаренны, чем их отцы, - крепко чертыхается, пытаясь ударами
молотка вправить расшатанные ножки стула; виноват в этом Ги, который
раскачивается как одержимый, на чем бы он ни сидел. Только после второго
звонка Алина, растрепанная, примчалась на кухню и заняла свой обычный
наблюдательный пост - у третьего квадрата правого окна за занавеской. И, ни
минуты не медля, забыв о решении суда, Алина начинает мечтать. Луи
возвращается к ним! После этой отвратительной комедии на прошлой неделе в
суде он все же возвращается. А Габриель, этот чудесный Габриэль, который
никогда не принимал ни сторону Луи, ни сторону Алины, а стоял за сохранность
семьи, решил воспользоваться воскресеньем, и ради своего крестника он
притащил с собой Луи в Фонтене, чтобы попытаться примирить супругов
по-настоящему.
- Ты что, ожидала крестного? - спросил Леон, подойдя к матери.
- В конце концов, - ответила Алина, продолжая развивать свою мысль и
сообразуя ее с недавними замечаниями своего адвоката, - если твой отец к
концу месяца не подпишет мне нового ассигнования, все полетит кувырком...
Быстрей, Леон, отвори им, а я пока причешусь.
Что это? Почему в доме так жарко, разве опять затопили? Алина суетится,
кричит: "Агата, Роза, Ги" - вызвав в ответ из комнаты девочек целый каскад
восклицаний: "Что там у тебя?" Она пока приглаживает волосы, по ошибке
второпях схватив одежную щетку.
Стало быть, в последнюю минуту Луи решил не доводить дело до суда и, не
чувствуя себя достаточно уверенным, взял с собой третье лицо. Не виноват он
в том, что в прошлый раз их занесло и проявлять сдержанность стало уже
невозможно. Да, конечно, его надо принять; надо вернуть ему мастерскую и
дать новый ключ, все это так. Но не задаром же, пусть принесет повинную,
выразит сожаление, скажет о своем решении перед всеми, и в том числе перед
детьми. Пусть выдаст письмо о разрыве с той, с другой; письмо должно быть
крайне сухим - она, Алина, сама отшлифует написанное, сама отправит его
заказным, и лишь после того, как снимет фотокопию: ведь все надо предвидеть.
- Привет!
Луи входит первым, вытирает ноги о коврик, снимает пальто и вешает, как
прежде, на крючок большой вешалки, опять, как бывало, тянет носом, чуть
пофыркивая (это упрек: в доме отдает жареным мясом, и, как уверяет Одиль,
все его пальто насквозь пропитано этим запахом). Разочарованная такой