"Эрве Базен. Встань и иди" - читать интересную книгу автора

***

На улице очень холодно. Северный ветер размел небо Там, где окно
выкраивает шесть прямоугольников густой Синевы. Снег, еще лежащий на
крышах, оживляет свет, в свет очищает штукатурку моей кельи, и она кажется
еще белей. Баржа, поднимающаяся к шлюзу, нескончаемо голосит о своем
ржавом отчаянии. Нет, мне уже не побывать на реке. Я лежу тут, скованная,
отрешенная, безразличная, словно растворившаяся в слишком прохладном
воздухе. Неужели я с такой легкостью достигла той ледяной вершины, на
которой человек смиряется? Я не отступлю. Ведь я могу еще претендовать на
одно - на силу человека, у которого отнято все: любовь, интерес к жизни,
все - вплоть до инстинкта самосохранения. На силу того, кому больше нечего
терять, кроме самоуважения. И чья исключительная судьба, оплаченная очень
дорогой ценой, позволяет на краткий миг удержаться по эту сторону смерти и
по ту сторону жизни, на той грани, где никто уже не вправе отмахнуться от
его требовательности.
Но чьи это шаги? Похоже... Да, конечно, это шаги моей тети, которая
поднимается по лестнице, спотыкаясь о ступеньки, и останавливается на
каждой площадке, чтобы дать передышку своим восьмидесяти восьми
килограммам. Скорее! Обопремся на левый локоть, поднимемся как можно выше.
Я приглаживаю волосы, застегиваю верхнюю пуговку ночной рубашки,
расправляю простыню, протягиваю здоровую руку к телефонной трубке, кладу
ее перед собой и начинаю набирать номер...
Входная дверь стремительно распахивается. За перегородкой слышится
горестное шушуканье - сплошные "Боже мой!", "Неужели!" и все междометия,
созданные на случай несчастья. Потом круглая фарфоровая ручка моей двери
поворачивается, и дверь осторожно приоткрывается. Я громко бросаю в трубку:
- Алло! Паскаль?
Сначала в проеме появляется тетина внушительная грудь - она вся
дрожит.
- Бедная моя девочка!
Пряди волос выбились из пучка, ее колени и ее юбки трясутся. Матильда
бросается ко мне, протягивая руки. Но застывает на месте и с удивлением
смотрит на Миландра. Потому что я, столь тяжко больная, преспокойно
разговариваю по телефону, прижав трубку к уху:
- Ну конечно, Паскаль! Все в порядке...

17

Я опасалась самого худшего. Я думала: "Если они почувствуют, что я
потеряла голову, они тоже ее потеряют". Но очень скоро они поняли, "что я
еще немножко тут", как выразился Люк. Его преданность не вызывала
сомнений. Он являлся чуть ли не каждый день и сидел часами - растерянный,
тихий, карандаш за ухом, взгляд тянется за крупицей внимания, как
деревянная чашка - за милостыней. Готовый оказать любую услугу, лишь бы о
ней попросила я, он все чаще исполнял роль моего посыльного, ходатая и сам
объявлял себя "исполняющим обязанности генерального секретаря ОВП",
по-детски довольный, словно это была игра. Мне не раз приходилось отсылать
его на работу, заверяя, что эта сторона его усердия тоже доставила бы мне
удовольствие.