"Эрве Базен. Встань и иди" - читать интересную книгу автора

что существуют специальные учреждения...
Я возвращалась домой разъяренная и трясла руку Катрин.
- Это вопрос деликатный! Подумаешь! Он боится. Боится себя
скомпрометировать. И что он посоветовал сделать с Клодом! Если бы мы
считали, что его надо поместить в приют для парализованных детей, он был
бы уже там. Паскаль меня избегает, это ясно.
- Он хорошо одевается, - безучастно ответила Катрин. - Только ему
следовало бы носить роговые очки.
В следующий вторник я опять появилась на улице Пиренеев в обществе
мадемуазель Кальен, которой надо было съездить на площадь Вольтера.
Выходить одной мне становилось все труднее. Я уже дважды хлопалась, и чего
мне только стоило подняться без посторонней помощи! На этот раз Паскаль,
которого я нарочно не предупредила, чтобы не дать ему подготовить
какую-нибудь отговорку, отсутствовал: он только что уехал в церковь
Трините "Трините - крупнейшая протестантская церковь в Париже." на улице
Клиши.
Упорство - мой худший недостаток. Через неделю я опять отправилась к
нему, уже одна, предварительно послав письмо по пневматической почте. Это
был героический подвиг. Шел снег. Щадя кошелек Матильды, я отказалась от
такси и спустилась у ворот Шарантон в метро. Слабость помешала мне вовремя
приехать на станцию Домениль, и я проехала пересадку. Чтобы экономией
расходовать свои силы, я решила ехать по кольцу - это значительно удлинило
мой путь, но зато позволило пересаживаться только раз. И все-таки я
здорово трахнулась на лестнице и смогла подняться только с помощью
сержантика колониальной пехоты. Когда я добралась до улицы Пиренеев, одна
из моих деревянных свай поскользнулась на снегу. Новое падение, при
котором я слегка рассекла себе бровь о край тротуара. С десяток прохожих
подняли меня и отвели в ближайшую аптеку. Какая удача! Я тотчас
воспользовалась ею, чтобы позвонить Беллорже. Тот прибежал и отвел меня к
себе, увенчанную повязкой Вельпо и очень довольную тем, что несчастный
случай предоставил мне наконец идеальную возможность начать разговор.

***

Приемная была безлюдна. Безлюдна, как и гостиная с плетеной мебелью.
Паскаль усадил меня в кресло - пожалуй, чересчур заботливо, потом сел за
свой письменный стол. Как и Нуйи, он принялся играть ножом для разрезания
бумаги. Только его нож с медной ручкой был почтенным военным сувениром, и
сам он держался по-иному. Не наступательно и не оборонительно. Нейтрально.
Это был новый Паскаль. Его лицо уже не казалось невозмутимым и не
пряталось за очками. Правда, оно было слишком уж улыбающимся, слишком уж
сдобренным благосклонностью, но внимательным, даже настороженным за
стеклами своих иллюминаторов.
- Вы ужасно неблагоразумны, Констанция. Что же вы хотите сказать мне
столь важное и столь неотложное?
Поскольку Беллорже назвал меня по имени, я могла ответить ему тем же:
- Разве все люди, приходящие повидать вас, Паскаль, хотят сказать вам
что-либо важное? По-моему, это скорее ваша обязанность, пастор, заставить
их думать о важном.
Лицо Паскаля выразило удивление.