"Эрве Базен. Встань и иди" - читать интересную книгу автора Разумеется, письма я не показываю и ограничиваюсь тем, что читаю
начало первого абзаца. - Вам повезло. Гольдштейн примет вас сразу по приезде. - Гольдштейн? Это продюсер? Поскольку я совершенно не знаю, кто такой Гольдштейн, лучше будет пропустить вопрос мимо ушей. - Если будет надо, я пойду с вами. - Господи боже! - восклицает Катрин, настолько потрясенная, что забывает обрадоваться. Тем не менее она добавляет сладким голосом: - Спасибо, милая Станс. Мы пойдем вместе. Превосходно. Вежливость мешает ей взять эти слова обратно (нет лучшего средства принуждения, чем вежливость). Нечего удивляться тому, что она не пришла в восторг. Несомненно, она, подобно многим другим, отдавалась мечте, как любви, тайком и желая, чтобы ничего не произошло. А вот теперь она попалась. Но это только пролог. Продолжим представление. Я поднимаюсь и тащусь к двери, за которой все еще бушуют радио, пишущая машинка и электрический поезд. Приоткроем ее: достаточно широко, чтобы пропустить кого-нибудь, но не так широко, чтобы позволить Катрин любоваться "первозданным хаосом". - Клод! Сцена вторая. Лишь бы все прошло благополучно! Матильда помогает малышу пройти в полуоткрытую дверь. Я принимаю его, схватив за закатанный ворот свитера. - У меня не было случая познакомить вас с больным мальчиком, моим питомцем. Осторожно - румянец! Я отворачиваю лицо. Я заливаюсь краской, настолько все это отвратительно и отдает мелким тщеславием "Другие подбирают паршивых животных. Вы заложили основу своей живодерни!" Но я знала, с кем имею дело. И не ошиблась: Катрин как-то осела. Значит, цель достигнута - она растрогана. - Вы... - бормочет девушка, опуская свои ресницы, длинные, как у мадонны. К счастью, эпитета не последовало. Не люблю комплиментов: большей частью они созревают на скверной почве - пристыженного недоверия, изумленного бессилия или удовлетворенной властности. Это было бы совершенно невыносимо, судя по лицу Катрин, которая раскачивается, словно кадило. Еще немного - и на меня набросят ореол, как кольцо на бутылку. Она удивлена? Хорошо. Это и требовалось. Довольно. Оставаясь у самой двери для удобства проведения операции, я опираюсь "на четыре точки". Отставив ноги назад, выбросив крепко зажатые под мышками костыли вперед, я могу располагать своими руками. Одной я поддерживаю Клода, а другой глажу его по голове. Этот акробатический номер высшего класса я не могу показывать бесконечно. Передав ребенка Матильде, я поворачиваюсь к Катрин, чтобы вздохнуть. - Я уверена, что вы-то меня поняли. Это весьма грубая приманка. Нуйи подавился бы. Но для такой девицы нет необходимости отрезать кусок потоньше - ее открытый рот заглатывает его целиком. У нее, как у всякой грешницы, большой аппетит на заслуги других. Ты проголодался, тюлененок? Лови... Я бросаю тебе свою рыбу. *** |
|
|