"Эрве Базен. Встань и иди" - читать интересную книгу автора

С ребенком все сошло хорошо. Опыт удался. Разумеется, такая парочка
передвигалась без особого изящества, и испугавшаяся было мадам Дюга могла
бы и не заявлять с улыбкой: "У нее очень ловко получается!" Что же она
воображала? Что я тут же растянусь? Я уходила вне себя от бешенства.

***

Первая фраза малыша отнюдь не улучшила моего настроения.
- А ты тоже каека, - сказал он в тот момент, когда я отпустила
калитку сквера.
Он произнес "каека" вместо "калека", но это сути дела не меняло. И
все же я была ему признательна: "Этот простачок хотел сказать мне
что-нибудь приятное. Ноги из ваты и ноги кривоваты - оба из семейства
уродцев. Он чувствует, что это нас как-то сближает". Я поцеловала его - не
без труда, потому что пришлось наклониться, а такое гимнастическое
упражнение могло повалить нас наземь. Затем мы поплелись дальше -
медленно, с утиной грацией. Я с удовольствием прочитала надпись на
обелиске, воздвигнутом в честь сапера Анри-Франсуа, который "вывернул
взрыватель из часового механизма, приготовленного для взрыва 1100 тонн
боеприпасов, оставленных неприятелем, и тем самым предотвратил угрожавшую
коммуне катастрофу". Этот памятник не портил садика, где я так часто
играла девчонкой. Я вновь обретала его скамьи из белого цемента,
квадратный фонтан, хитроумные таблички на газонах, на которых вместо
"Воспрещается" значилось: "Находится под охраной общественности". Наедине
с этим ребенком, переступавшим только благодаря мне, я вновь обретала
также и уверенность. Но один эпизод чуть было не свел на нет всю затею.
Когда мы, ковыляя, шли по направлению к набережной Марны, два школьника,
бежавшие вприпрыжку по аллеям, остановились прямо за нашей спиной, и
младший, толкнув приятеля в бок, крикнул:
- Эй! Гляди-ка, мать колченогая, а сын кривоногий. Ну и потеха!
Дрожь пробежала по моему телу, я устремилась к ближайшей скамейке и
перевела дух лишь тогда, когда замаскировалась в сидячей позе, в которой
мы оба, и Клод и я, казались такими же, как другие люди. Теперь мне все
стало понятно: "Так вот в чем дело! Вот почему я колебалась. Я боялась,
что этот малыш будет еще больше привлекать ко мне внимание". И тут же я
возмутилась: "Я его стыжусь. Значит, я стыжусь себя". Пять минут спустя я
уже смеялась: "Неужто, Констанция, ты стала страдать излишней
чувствительностью? Чтобы излечиться от этого недуга, лучше всего
переболеть им. Трепещи, старушка, потому что я сыграю с тобой еще одну из
моих шуток".
Потом я прижала Клода к себе и принялась напевать:
"Ты не плачь, Мари..." Но я отчаянно гундосила и чихала на каждом
припеве. Как только я вернулась домой, Матильда принялась стряхивать
термометр. В самом деле, я вся дрожала. У меня начался жар.

6

Застегивая ночную рубашку, я наблюдаю за Козлом, сиречь за доктором
Ренего. С тех времен, когда он, бывало, каждую неделю усаживался за
ломберный столик перед папиной лысиной, Ренего изрядно поседел. Все такой