"Эрве Базен. И огонь пожирает огонь" - читать интересную книгу автора

случаем и представила своей родне человека, с которым, быть может, последует
примеру своей сводной сестры.
Разве можно сердиться на нее за это публичное признание их отношений -
ей ведь с таким трудом удалось преодолеть собственную сдержанность, да и
сдержанность своего спутника, - за то мужество, которое понадобилось ей,
чтобы заставить кое-кого примириться с его присутствием, за ту радость,
какой она вся лучится, совершенно не думая о последствиях. Мануэль понимает,
почему у него на сердце кошки скребут: он злится прежде всего на себя
самого. Он переминается с ноги на ногу, внутренне обвиняя себя в
бездействии, в том, что бросил все, устремившись навстречу личному счастью.
Невозможно понять, близко или далеко трещат выстрелы. Просто невозможно,
находясь в церкви, где бьется о стены эхо, догадаться, по чему и по кому
стреляют или хотя бы где идет бой.
Порой кажется, что стреляют в центре города, порой - что много
западнее, в стороне предместий. Неясно даже, между кем и кем произошло
столкновение. Вся ли армия брошена против народа, чтобы поставить его на
колени? Или мятежные полки бьются с частями, верными правительству? В ответ
на одиночные выстрелы раздаются длинные пулеметные или автоматные очереди,
потом все тонет в тяжелом, глухом гуле; самолеты прорезают этот гул
оглушительным грохотом, в котором полностью тонет голос священника; он
умолкает, потом снова возобновляет свое бормотанье. Приземистый,
кругленький, нервно сжимая руки, он вертит головой - направо, налево, точно
боится, что двери в церкви рухнут под напором извне; он промокает влажный от
пота лоб и, торопясь покончить с обрядом, произносит:
- В заключение, дети мои, я желаю вам и вашим семьям жить в мире и
согласии, которого - увы! - в эти тягостные часы так недостает нашему
многострадальному отечеству...
Оглушительный взрыв обрывает его на полуслове, он вздрагивает,
багрово-красное лицо мгновенно белеет, лишь на скулах остается по
фиолетовому пятну. Где-то совсем рядом разорвалась бомба или взлетел на
воздух дом. Со звоном посыпались стекла, и центральная люстра закачалась на
тросе, позвякивая подвесками. Все оборачиваются: Лила, кузина невесты,
вскрикнула и, вся дрожа, вцепилась в подставку для молитвенника; но вот,
смертельно бледная, стыдясь обмоченной юбки, она уже спешит по центральному
проходу, оборачивается, торопливо приседает перед алтарем и на цыпочках
покидает церковь.
- Им бы следовало отложить церемонию, - шепчет Мануэль, пользуясь
мгновеньем затишья.
Мария вздрагивает и, вернувшись с небес на землю, кладет ладонь на руку
Мануэля, который машинально тоже ухватился за подставку для молитвенника.
- Невозможно, - шепчет она. - Половина родственников приехала из
провинции.
"Если б только я знал сегодня утром", - говорит самому себе Мануэль.
Если б только он знал, если бы не лег в полночь, если бы не проснулся
так поздно, если бы заранее не освободил себе этот день, если бы не жил
один, если бы послушал радио, он не пришел бы сюда и не находился бы сейчас
в церкви - впервые с тех пор, как он вышел из сиротского приюта, - и не
торчал бы как чучело на этой дурацкой свадьбе, в то время как там, за
стенами, неожиданно развязалась игра, в которой решается его участь. Здесь
же вокруг него лишь удрученные лица да кривые усмешки. Всех этих Гарсиа и