"Эрве Базен. И огонь пожирает огонь" - читать интересную книгу автора

Она взяла Мануэля под руку, сочтя, что, "обженившись" таким образом,
всем известный холостяк привлечет к себе меньше внимания. И все же
непонятно, каким чудом его до сих пор не узнали патрульные, проносившиеся
через равные промежутки времени по улицам в "джипах"; лишь иногда оттуда
доносилось повелительное:
- Да возвращайтесь же домой, черт бы вас подрал!
Но полосатые брюки Мануэля, черный узел бабочки, так же как зеленое
шелковое платье и перчатки Марии служили им защитой. Богатые - разве они
бывают в чем-либо виновны! Идут хорошо одетые люди, застигнутые событиями
вдалеке от дома; они не жмутся к стенкам, не стараются казаться незаметными
- просто торопятся добраться до богатых кварталов; конечно, их можно счесть
безрассудными, но красными - никак. Это тут же и подтвердилось: раздался
долгий, пронзительный скрип тормозов, и неподалеку остановился грузовичок с
парусиновым, пятнистым, как шкура леопарда, верхом. На кого указывает
пальцем сидящий рядом с шофером младший лейтенант?
- Только не бегите, - прошептала Мария.
И оказалась права. Офицера интересовали лишь двое молодых людей, шедших
позади них; в мгновение ока их окружили штыками, обыскали, избили и бросили
в грузовик - это были двое рабочих, только что вышедших из типографии;
оробевшие, испуганные, они, конечно же, вызывали подозрение хотя бы своими
синими робами, бородами а-ля Кастро и руками, почерневшими от жирной краски,
с помощью которой так часто ниспровергают основы основ.

* * *

Еще двести метров. Еще сто... Мануэль и Мария удачно миновали уличную
облаву, организованную командой морских пехотинцев (почему морские
пехотинцы?); моряки бежали цепочкой и действовали по принципу сетей с
петлей, которую рыбаки затягивают прежде, чем вытащить рыбу. Беглецам
пришлось перепрыгнуть через рухнувший телеграфный столб, опутанный
разорванными, торчащими в разные стороны проводами, которые все еще были под
током и в местах коротких замыканий выбрасывали снопики фиолетовых искр.
- Мы почти пришли, Мануэль!
Возле примыкавшего к посольству парка не было видно и следов
повреждений. Пышные частные резиденции, особняки, невысокие дома с дорогими
квартирами, с террасами, обсаженными цветами в ящиках, - здесь царила совсем
иная атмосфера, и улицы находились под менее бдительным надзором, чем в
предместьях. Здесь карабинеры вели себя скромно! Ставни в большинстве домов
были приотворены. Изнутри доносились военные марши, которые радио передавало
в промежутках между официальными сообщениями, а временами - рулады, гаммы,
которые старательно разучивали барышни, сидя на высоких табуретах, радостные
восклицания их родителей. И от дома к дому, перекрывая хлопанье десятков
флагов, вывешенных на отделанных мрамором или итальянским камнем фасадах,
неслось:
- Он мертв! Мертв!
На долю секунды вдруг молнией блеснет в ухе бриллиант или промелькнет
напудренный профиль с коралловым ртом и белоснежными зубами; губы
приоткрываются, спеша приобщить к семейному ликованию приятельницу с пятого
этажа:
- Вы слышите, Хулия? Хвала господу! Он мертв!