"П.П.Бажов. Собрание сочинений в трех томах. Том первый" - читать интересную книгу автора

Катя, - данилова-то невеста, - незамужницей осталась. Года два либо три
прошло, как Данило потерялся,- она и вовсе из невестинской поры вышла. За
двадцать-то годов, по-нашему по-заводскому, перестарок считается. Парни
таких редко сватают, вдовцы больше. Ну, а эта Катя, видно, пригожа была, к
ней все женихи лезут, а у ней только и слов:
- Данилу обещалась.
Ее уговаривают:
- Что поделаешь! Обещалась, да не вышла. Теперь об этом и поминать не к
чему. Давно человек изгиб.
Катя на своем стоит:
- Данилу обещалась. Может, и придет еще он.
Ей толкуют:
- Нет его в живых. Верное дело.
А она уперлась на своем:
- Никто его мертвым не видал, а для меня он и подавно живой.
Видят - не а себе девка, - отстали. Иные насмех еще подымать стали:
прозвали ее мертвяковой невестой. Ей это прильнуло. Катя Мертвякова да Катя
Мертвякова, ровно другого прозванья не было.
Тут какой-то мор на людей случился, и у Кати старики-то оба умерли.
Родство у нее большое. Три брата женатых да сестер замужних сколько-то.
Рассорка промеж ними и вышла - кому на отцовском месте оставаться. Катя
видит, - бестолковщина пошла, и говорит:
- Пойду-ко я в данилушкову избу жить. Вовсе Прокопьич старый стал. Хоть
за ним похожу.
Братья-сестры уговаривать, конечно:
- Не подходит это, сестра. Прокопьич хоть старый человек, а мало ли что
про тебя сказать могут.
- Мне-то, - отвечает, - что? Не я сплетницей стану. Прокопьич, поди-ко,
мне не чужой. Приемный отец моему Данилу. Тятенькой его звать буду.
Так и ушла. Оно и то сказать: семейные не крепко вязались. Про себя
думали: лишний из семьи - шуму меньше. А Прокопьич что? Ему это по душе
пришлось.
- Спасибо, - говорит, - Катенька, что про меня вспомнила.
Вот и стали они поживать. Прокопьич за станком сидит, а Катя по
хозяйству бегает - в огороде там, сварить-постряпать и протча. Хозяйство
невелико, конечно, на двоих-то... Катя - девушка проворная, долго ли ей!..
Управится и садится за какое рукоделье: сшить-связать, мало ли. Сперва у них
гладенько катилось, только Прокопьичу все хуже да хуже. День сидит, два
лежит. Изробился, старый стал. Катя и заподумывала, как они дальше-то жить
станут.
"Рукодельем женским не прокормишься, а другого ремесла не знаю".
Вот и говорит Прокопьичу:
- Тятенька! Ты бы хоть научил меня чему попроще.
Прокопьичу даже смешно стало.
- Что ты это! Девичье ли дело за малахитом сидеть! Отродясь такого не
слыхивал.
Ну, она все ж таки присматриваться к прокопьичеву ремеслу стала.
Помогала ему, где можно. Распилить там, пошлифовать. Прокопьич и стал ей
то-другое показывать. Не то, чтобы настояще. Бляшку обточить, ручки к
вилкам-ножам сделать и протча, что в ходу было. Пустяшно, конечно, дело,