"П.П.Бажов. Собрание сочинений в трех томах. Том первый" - читать интересную книгу автора

отвечает приказчик.
Пришел Прокопьич домой, а Данилушко около станочка стоит, досочку
малахитовую оглядывает. На этой досочке зарез сделан - кромку отбить. Вот
Данилушко на это место уставился и головенкой покачивает. Прокопьичу
любопытно стало, что этот новенький парнишка тут разглядывает. Спросил
строго, как по его правилу велось:
- Ты это что? Кто тебя просил поделку в руки брать? Что тут
доглядываешь?
Данилушко и отвечает:
- На мой глаз, дедушко, не с этой стороны кромку отбивать надо. Вишь,
узор тут, а его и срежут.
Прокопьич закричал, конечно:
- Что? Кто ты такой? Мастер? У рук не бывало, а судишь? Что ты понимать
можешь?
- То и понимаю, что эту штуку испортили, - отвечает Данилушко.
- Кто испортил? а? Это ты, сопляк, мне - первому мастеру!.. Да я тебе
такую порчу покажу... жив не будешь!
Пошумел так-то, покричал, а Данилушку пальцем не задел. Прокопьич-то,
вишь, сам над этой досочкой думал-с которой стороны кромку срезать.
Данилушко своим разговором в самую точку попал. Прокричался Прокопьич и
говорит вовсе уж добром:
- Ну-ко, ты, мастер явленый, покажи, как, по-твоему, сделать?
Данилушко и стал показывать да рассказывать:
- Вот бы какой узор вышел. А того бы лучше-пустить досочку поуже, по
чистому полю кромку отбить, только бы сверху плетешок малый оставить.
Прокопьич, знай, покрикивает:
- Ну-ну... Как же! Много ты понимаешь. Накопил - не просыпь! - А про
себя думает: "Верно парнишка говорит. Из такого, пожалуй, толк будет. Только
учить-то его как? Стукни разок-он и ноги протянет".
Подумал так, да и спрашивает:
- Ты хоть чей, экий ученый?
Данилушко и рассказал про себя.
Дескать, сирота. Матери не помню, а про отца и вовсе не знаю, кто был.
Кличут. Данилкой Недокормышем, а как отчество и прозванье отцовское - про
то не знаю. Рассказал, как он в дворне был и за что его прогнали, как потом
лето с коровьим стадом ходил, как под бой попал. Прокопьич пожалел:
- Не сладко, гляжу, тебе, парень, житьишко-то задалось, а тут еще ко
мне попал. У нас мастерство строгое.
Потом будто рассердился, заворчал:
- Ну, хватит, хватит! Вишь, разговорчивый какой! Языком-то - не руками,
- всяк бы работал. Целый вечер лясы да балясы! Ученичок тоже! Погляжу вот
завтра, какой у тебя толк. Садись ужинать, да и спать пора.
Прокопьич одиночкой жил. Жена-то у него давно умерла. Старушка
Митрофановна из соседей снаходу у него хозяйство вела. Утрами ходила
постряпать, сварить чего, в избе прибрать, а вечерами Прокопьич сам
управлял, что ему надо. Поели, Прокопьич и говорит:
- Ложись вон тут на скамеечке!
Данилушко разулся, котомку свою под голову, понитком закрылся, поежился
маленько, - вишь, холодно в избе-то было по осеннему времени, - все ж таки
вскорости уснул. Прокопьич тоже лег, а уснуть не может: все у него разговор