"П.П.Бажов. Повести, очерки, публицистика (Собрание сочинений в трех томах. Том 3)" - читать интересную книгу автора

избегали шумных праздничных сборищ, почти никогда не гуляли в кабаках и
редко, а то и вовсе не показывались в церкви.
Были, правда, среди охотников и люди другого склада: забулдыги и
пьяницы, которые тоже "промышляли с ружьишком". Выследить медведя, устроить
облаву на волков, показать места выводков птицы - было их главным
заработком. Но такие охотники назывались уже не "чертознаями", а "барскими
собачонками". К "чертознаям" же относили и рыбаков, которые специально
занимались рыболовством.
Рыбы в заводских прудах было довольно много, и рыбаков было больше, чем
охотников. На Верхнезаводском пруду, верстах в трех от плотины, был даже
особый рыбацкий поселок -"Рыболовные избушки", где несколько семейств жили
постоянно. Часть занималась рыболовством поневоле, пока не найдется работа
на заводе, но некоторые только этим и жили. Из постоянных рыбаков мне
помнятся двое: Клюква и Короб. Оба уже были стариками, когда я их узнал.
Смолоду, еще в пору крепостничества, они работали на заводе: один "в горе"
(на рудниках), другой - "коло домны", но уж давно "отстали" и поселились на
"Рыболовных избушках". Хотя цена рыбы была невысока, но оба старика жили
безбедно и порой жестоко пьянствовали.
Клюква был высокий сухощавый человек с кудрявой бородой и пышной шапкой
седых волос. Жил он бобылем и вел свое хозяйство так, что многим хозяйкам
можно было поучиться. Своих "дружков" он охотно принимал в избушке и
балагурил с ними до рассвета, но ко всякого рода заводской знати,
приезжавшей иногда на "Рыболовные избушки", относился недоброжелательно. Это
недовольство старику приходилось скрывать, поэтому он применял особые приемы
отказа в гостеприимстве: не держал самовара, развешивал без всякой
надобности сушить сети в избушке, а раз даже, ожидая большого съезда
"дорогих" гостей, высмолил в избушке стены и лавки - "для прочности и чтобы
блоха не велась".
Короб был семейный, хозяйственный человек. Угрюмый, неразговорчивый,
огромный и неуклюжий. В его просторной избе часто останавливались
приезжавшие из Сысерти гости-рыбаки, но их принимала обыкновенно одна
старуха Коробиха. Старик, еще издали увидев лодку с заводскими гостями,
забирал какую-нибудь снасть и уходил, заказав жене: "Мотри, рыбу не
продешеви! За молоко цену сразу сказывай, а то отвалят двугривенный, да и
пой их за это молоком. Ежели спрашивать станут - куда уехал, скажи - на
Карасье. А в случае Санька (сын) придет - пошли ко мне на "лабзы".
Рыболовецкая сноровка приносила Клюкве и Коробу всегда особую удачу. Их
соседям по "Рыболовным избушкам" и заводским жителям такая постоянная удача
казалась чем-то необыкновенным.
- Небось, пудовая щука всегда Коробу либо Клюкве на острогу попадет. А
ты, сколь ни езди, - все десятерик.
- Вот вчера утром чуть не рядом с Клюквой сидел, а разница. У него без
передыху берет, покурить некогда. а у меня жди-пожди. Да и ерш-то у него на
отбор, а мне все мелочь суется, хоть бросай. Как это понимать?
- Словинку знают. Не без того.
- Это правильно говоришь. Известно, целый век на рыбе не проживешь без
"чертознайства-то".
Так и слыли эти независимые от заводского начальства охотники и рыбаки
необыкновенными людьми, которым помогает лесная и водяная сила. Может быть,
вера в их "чертознайство" и не была особенно крепкой, но уверенность, что