"Грег Бир. Музыка, звучащая в крови (Журнал "Изобретатель и рационализатор", 1990, N 3)" - читать интересную книгу автора

посторонние темы и уходя в сторону. Поэтому я упрощаю и сокращаю его
рассказ.
В "Генетроне" ему поручили изготовление первых биочипов - крошечных
электронных схем, состоящих из белковых молекул. Они запускались в
артериальную систему крыс, где должны были укрепиться в отмеченных
химическим способом местах и вступить во взаимодействие с тканями, чтобы
сообщать о патологических нарушениях или даже оказывать на них влияние.
- Это большое достижение! - сказал Верджил. - Наиболее сложный чип мы
извлекли, пожертвовав подопытным животным, затем прочитали его содержимое,
подключив к видеоэкрану. Компьютер выдал нам таблицу химических
характеристик кровеносного сосуда. Мы получили изображение одиннадцати
сантиметров крысиной артерии. Видел бы ты, как серьезные ученые мужи
прыгали до потолка, хлопали друг друга по плечам и глотали "клоповник"!
"Клоповник" - это этиловый спирт, смешанный с газировкой.
Верджил не очень хотел вдаваться в подробности, но я понял, что они
нашли способ превращать большие молекулы в электрохимические компьютеры.
- В "Генетроне" хотели, чтобы я переключился на генную инженерию, но у
меня были другие идеи. Я вводил свои самые удачные молекулярные компьютеры
в бактерии - чтобы схемы могли взаимодействовать с клеточными механизмами.
Все они были запрограммированы эвристически, то есть самообучались. Клетки
скармливали химически закодированную информацию компьютерам, а те в свою
очередь обрабатывали ее, принимали решения, и таким образом клетки
становились умнее. Ну а потом я совсем увлекся. Оборудование было,
технология уже существовала, и я знал молекулярный язык. Я мог получать
плотные и сложные биочипы, своего рода маленькие мозги. Пришлось
исследовать и такую проблему: чего я смогу достичь - теоретически?
Получалось, что, продолжая работать с бактериями, я бы сумел получить
биочип, сравнимый по производительности обработки информации с мозгом
воробья. Можешь себе представить мое удивление! Клетка, а ум у нее для
целого воробья! А потом мне открылся способ тысячекратного увеличения
производительности.
- Тут я уже перестаю понимать, - признался я.
- Я воспользовался преимуществом, которое дает элемент случайности.
Схемы могли самовосстанавливаться, сравнивая содержимое памяти и исправляя
поврежденные элементы. Целиком. Я дал им только базовые инструкции. Живите
и размножайтесь! Становитесь лучше! Боже, ты бы видел, что стало с
некоторыми культурами через неделю! Потрясающие результаты! Они начали
развиваться сами по себе, словно маленькие города... Пришлось их все
уничтожить. Особенно меня поразила одна чашка Петри: думаю, если бы я
продолжал кормить ее жильцов, она отрастила бы ноги и дала ходу из
инкубатора.
- Ты, надо понимать, шутишь?
- Слушай, они действительно знали, что значит становиться лучше,
совершеннее. Они видели направление развития! Но, находясь в телах
бактерий, были очень ограничены в ресурсах.
- И насколько они оказались умны?
- Я не уверен. Они держались скоплениями по сто-двести клеток, и каждое
скопление вело себя, как самостоятельная особь. Может быть, каждое из них
достигло уровня обезьяны. Это уже далеко не воробей! Они обменивались
информацией - передавали участки памяти и сравнивали результаты своих