"Грег Бир. Бессмертие (Часть 2)" - читать интересную книгу автора

касается?
- По-моему, это касается всех, - сказал Ланье. - Но история, прямо
скажу, довольно длинная.
- Я знаю, что не зря потрачу время, если услышу ее.
Ланье начал говорить.

ПУХ ЧЕРТОПОЛОХА

Корженовский пересек терминал Шестого Зала и остановился около Мирского
под прозрачным сводом Аватара - на взгляд Корженовского, такое обозначение
было наиболее подходящим - неподвижно смотрел в дальний конец зала, на
стену, покрытую ковром механизмов.
- Это великолепно, - промолвил Мирский. - Впечатляющие достижения. - Он
улыбнулся Инженеру: - Сколько времени вам еще нужно, чтобы поставить
диагноз?
- Три дня. В зале полным-полно дублей. Все самое важное, похоже, в
исправности.
- А оружие?
Корженовский вглядывался куда-то вверх, сквозь стекло, уже испятнанное
нечеткими узорами дождя, той самой воды, что веками очищала и охлаждала
механизмы Шестого Зала.
- Его изготавливал не я. И очень мало о нем знаю. Но, думаю, оно тоже
готово к бою. Почти всю свою историю Гекзамон полагался на машины, без них
ему было бы не выжить. Мы уважаем свои творения и строим на совесть. Этого
требует инстинкт.
- Долго еще до открытия? - спросил Мирский.
- График не менялся. Две недели, максимум месяц, если Ланье и Рам
Кикура не сорвут обращение и голосование.
- А если дадут приказ, вы его выполните? Откроете Путь?
- Выполню, - ответил Корженовский. - Ведь то будет воля рока, верно?
Мирский рассмеялся, и Корженовский впервые услыхал в голосе аватары не
совсем человеческий тембр. Или показалось? Как бы то ни было, ему стало не
по себе.
- Да, воля рока, - сказал Мирский. - Мне доводилось встречать
богоподобных существ, так ведь и им рок частенько смешивает карты.

ЗЕМНОЙ ГЕКЗАМОН, ОСЬ ЕВКЛИДА

Чтобы попасть в городскую память Оси Евклида, времени потребовалось
немного. Ольми предпочел контакт через самозапись и поместил в матричный
буфер свою полную копию. Теперь оставалось только ждать, когда ее пропустят
в центральные ясли. Со стороны казалось, он дремлет; в действительности же
три импланта напряженно трудились.
Кроме Корженовского, единственным существом мужского пола, к которому
Ольми испытывал родственные чувства, был Тапи, его сын. В яслях городской
памяти воспитывалось немало детей, с одними он познакомился как репетитор, с
другими - как член совета попечителей. Немногие из них дотягивали до
квалификационного уровня Тапи, и Ольми был убежден, что его точка зрения
объективна. Меньше чем за пять лет обучения в городской памяти ребенок
набрал объем знаний, редкий для яслей. Вряд ли у него могли возникнуть