"Амброз Бирс. Рассказы (сб."В гуще жизни", "Может ли это быть", "Незначительные рассказы")" - читать интересную книгу автора

Он не делал сознательных усилий, но по острой боли в запястьях
догадался, что пытается высвободить руки. Он стал внимательно следить за
своими попытками, равнодушный к исходу борьбы, словно праздный зритель,
следящий за работой фокусника. Какая изумительная ловкость! Какая
великолепная сверхчеловеческая сила! Ах, просто замечательно! Браво! Веревка
упала, руки его разъединились и всплыли, он смутно различал их в ширящемся
свете. Он с растущим вниманием следил за тем, как сначала одна, потом другая
ухватилась за петлю на его шее. Они сорвали ее, со злобой отшвырнули, она
извивалась, как уж.
"Наденьте, наденьте опять! Ему казалось, что он крикнул это своим
рукам, ибо муки, последовавшие за ослаблением петли, превзошли все
испытанное им до сих пор. Шея невыносимо болела; голова горела, как в огне;
сердце, до сих пор слабо бившееся, подскочило к самому горлу, стремясь
вырваться наружу. Все тело корчилось в мучительных конвульсиях. Но
непокорные руки не слушались его приказа. Они били по воде сильными,
короткими ударами сверху вниз, выталкивая его на поверхность. Он
почувствовал, что голова его поднялась над водой; глаза ослепило солнце;
грудная клетка судорожно расширилась - и в апогее боли его легкие
наполнились воздухом, который он тут же с воплем исторгнул из себя.
Теперь он полностью владел своими чувствами. Они даже были необычайно
обострены и восприимчивы. Страшное потрясение, перенесенное его организмом,
так усилило и утончило их, что они отмечали то, что раньше было им
недоступно. Он ощущал лицом набегающую рябь и по очереди различал звук
каждого толчка воды. Он смотрел на лесистый берег, видел отдельно каждое
дерево, каждый листик и жилки на нем, все вплоть до насекомых в листве -
цикад, мух с блестящими спинками, серых пауков, протягивающих свою паутину
от ветки к ветке. Он видел все цвета радуги в капельках росы на миллионах
травинок. Жужжание мошкары, плясавшей над водоворотами, трепетание крылышек
стрекоз, удары лапок жука-плавунца, похожего на лодку, приподнятую веслами,
- все это было внятной музыкой. Рыбешка скользнула у самых его глаз, и он
услышал шум рассекаемой ею воды.
Он всплыл на поверхность спиной к мосту; в то же мгновение видимый мир
стал медленно вращаться вокруг него, словно вокруг своей оси, и он увидел
мост, укрепление на откосе, капитана, сержанта, обоих солдат - своих
палачей. Силуэты их четко выделялись на голубом небе. Они кричали и
размахивали руками, указывая на него; капитан выхватил пистолет, но не
стрелял; у остальных не было в руках оружия. Их огромные жестикулирующие
фигуры были нелепы и страшны.
Вдруг он услышал громкий звук выстрела, и что-то с силой ударило по
воде в нескольких дюймах от его головы, обдав ему лицо брызгами. Опять
раздался выстрел, и он увидел одного из часовых, - ружье было вскинуто, над
дулом поднимался сизый дымок. Человек в воде увидел глаз человека на мосту,
смотревший на него сквозь щель прицельной рамки. Он отметил серый цвет этого
глаза и вспомнил, что серые глаза считаются самыми зоркими и что будто бы
все знаменитые стрелки сероглазы. Однако этот сероглазый стрелок
промахнулся.
Встречное течение подхватило Факуэра и снова повернуло его лицом к
лесистому берегу. Позади него раздался отчетливый и звонкий голос, и звук
этого голоса, однотонный и певучий, донесся по воде так внятно, что прорвал
и заглушил все остальные звуки, даже журчание воды в его ушах. Факуэр, хоть