"Фредерик Бегбедер. Рассказики под экстази" - читать интересную книгу автора

сиганул под громадный желтый грузовик, но передумал. Передумал единственно
потому, что интереснее быть раздавленным изнутри, чем снаружи. Дождь падает
длинными туманными шнурами (размытый боковой свет китайских ресторанчиков
смешивается с клубами белого пара, извергаемого окнами прачечных). Брийяну
захотелось немного пройтись, и он решил не заглаживать назад волосы:
обжигающий дождь займется этим сам. А что грим потечет, так оно и лучше:
чтобы сделаться настоящим привидением, бледного лица маловато.
Сейчас, пока по ржавым железным лестницам ползет рассвет, Брийяну
хочется только одного: не спускаться вниз до завтрака. Вся его жизнь есть
не что иное, как бесконечная череда колебаний. Вот и теперь: неужто
придется, корчась от вымученного смеха, доказывать себе, что в ресторане
"Бальтазар" царит не ведающая национальных границ особая надмирная
светскость, предаваться опасным порокам в садомазохистском клубе "Геенна",
нюхать порошок в сортирах "Спай" или отдать дань содомскому греху с
какой-нибудь псевдографиней на заднем сиденье ее "силвер-шедоу", рискуя в
столь неудобной позе что-нибудь себе вывихнуть? По сути, душа Брийяна,
питаемая простейшей жаждой приключений, воюет с чрезмерно рациональной
эпохой. Разве можно думать как Бодлер, пользуясь лексиконом Чарльза
Буковски? Сидя на корточках на металлическом полу некоего лофта в
Ист-Виллидже, он созерцает бороздки старой, ставшей уже почти экзотикой
виниловой пластинки, подпевая непотребствам, несущимся с компакт-диска.
Когда он просыпается, уже стоит ночь. Решение созрело: он отправляется
опохмеляться в "Хаос" - надо же показать, что он жив. Все ведь только и
ждут, чтобы он дал слабину. Как правильно говорить: краска для губ или
чернила для губ? Брийян ничего не видит в солнечных очках при полном
отсутствии солнца. Ну и пусть. Главное, чтоб его видели.
Надо жить на восьмистах в час, а потом умереть, да так, чтобы мозги
растеклись по капоту, как сперма. Когда живешь на восьмистах в час, некогда
дослушивать до конца главный шлягер лета. Стать метеором: негаснущим и
ненасытным, который никто не может поймать и использовать. И сразу, с места
в карьер, подставиться всем мыслимым опасностям, самым идиотским, особенно
если небо обложено тучами. Декаданс - не столько тяга к искуплению, сколько
образ жизни. Такси сигналят впустую, а ежели гостиничный неон подмигивает,
то лишь потому, что испорчен.
В "Хаосе" настоящее пекло, жарит на всех этажах. Танец - это больше,
чем речь тела: звук нарастает, череп готов треснуть, громкость важнее
мелодии. И ни секунды передышки: безумный прикид требует безумных движений.
Брийян уже не помнит, какие сиськи предпочитает - большие или маленькие.
Хватит наблюдать, как распадаются наши жизни, займемся лучше
разрушением чужих. Девица с флюоресцирующими волосами и ногтями уже приняла
слишком много водки с тоником. Она дрыхнет перед видаком с крутым порно.
Не-ет, надо жить мгновением. И плевать нам, что будет завтра, главное, чтоб
было еще хуже. Вот сейчас Брийян, терзаемый мутной бессонницей, поднимется
и нарисует женский силуэт белой краской на черной стене. В его номере нет,
кажется, ни капли кислорода, а снаружи и того меньше. Нужно лечь ничком на
затянутый чем-то ворсистым пол и хорошенько вытянуться. Под ногами будут
крошки, да черт с ними.
Можно ли выдумать более изощренную пытку, чем разбудить человека
звонком мобильника? Пронзительное дребезжание, подхлестываемое отчаянием,
превращается в грохот отбойного молотка, скрежет вагонных тормозов, крик