"Талгат Бегельдинов. Пике в бессмертие (fb2) " - читать интересную книгу автора (Бегельдинов Талгат Якубекович)

И снова бой

Прошло несколько лет. В 1957 году по состоянию здоровья я был демобилизован из рядов Советской Армии.

Первый этап моей жизни пройден. Что в нем главное? Конечно, война. Фронт, парад Победы и я в первых рядах его участников в группе Героев Советского Союза. Затем — служба в оккупационной Советской армии (конечно, в своей авиационной части), учеба в Военно-воздушной академии, наконец, Краснодарская школа штурманов. И все, и я — по состоянию здоровья, ухожу в отставку. Почему? Как это могло произойти? Ведь я так любил авиацию, самолеты, окружавших меня людей — летчиков и, вообще, всю эту специфическую воздушно-авиационную среду. У меня и в мыслях не было расстаться с нею. Да, не было. И сейчас, где бы я ни был, в какой бы должности ни служил, как бы ни привязался к новому делу, авиация, самолеты в моей душе. Они так и пройдут со мной, я пронесу их в своем сердце через всю жизнь до ее конца, через все предназначенные мне этапы.

А расстался я с авиацией по очень простой, по нашим понятиям, причине — я перестал быть летчиком по состоянию здоровья. Да, да, очередная медкомиссия по состоянию здоровья, из-за перенесенного ранения, контузии отстранила меня от полетов навсегда. И вот я уже — начальник штаба летного штурманского училища. Это, конечно, не летчик, это совершенно определенно, канцелярский работник. Таким он должен быть, такой и есть. А я не мог. Не мог быть изо дня в день вблизи самолетов, слышать рев их моторов и сидеть в конторе, за столом. Перенести, вытерпеть такое не мог. Я ведь жил самолетами. Которые летали над нашими головами с пассажирами — эти меня не волновали, как не может волновать, скажем, автогонщика скрип телеги. Перед моими глазами мой совсем по-девичьи стройный, изящный и вместе с тем, мощный и грозный со своим вооружением «ИЛ-2». Самолет фронтовой, боевой, этот самый, как его называли, «воздушный танк», гроза противника, сеющий в его рядах страх и смерть. Вот что занимало меня, вот чем я еще продолжал жить.

Но война кончилась, мой «ИЛ» стоял на приколе, и девушки-оружейницы не загружали ящики всесокрушающими снарядами, и мне уже не сесть в его кабину, не ощутить ласкового прикосновения к ладоням прохладной полированной поверхности ручек управления. Все это ушло, все позади. Теперь передо мной задача — избрать путь к новому этапу мирной жизни, конечно, достойный, заполненный не менее захватывающей работой, напряженной, наполненной глубоким содержанием. Чтобы я как на своем «ИЛе» в бою, в штурмовках, в воздушных схватках, мог отдавать себя всего без остатка, ставить цели и, преодолевая любые препятствия, достигать их, побеждать.

Следует сказать, что в мирную жизнь я шел не с пустыми руками, последний, послевоенный период, сознавал, что так или иначе, не сегодня, так через год, придется идти в отставку. Вообще-то строго определенный финиш службы летчика, да еще штурмовика ограничивается очень коротким возрастом. Мне уже пошел тридцать третий, плюс ранения, контузия, вынужденные посадки. Медкомиссии учитывают все. Учтя это, я заранее сумел окончить Московский строительный институт. Это и определило мой дальнейший трудовой, а в общем и весь жизненный путь.

Расставшись с авиацией военной я, по воле судьбы, все-таки, в принципе, снова оказался при ней. Правда теперь вроде как косвенно, но, вместе с тем, и довольно непосредственно. Я стал строить взлетно-посадочные полосы для самолетов, обеспечивать им жизнь полнокровную, удобную, дающим возможность беспрепятственно покорять любые пространства и время.

И вот уже перед моими глазами плывут в окне вагона мои родные степи, потом бесконечная и грандиозная цепь Улутауских гор, а около них, у самого устья широкого ущелья, покрытого вечнозеленым лесом, Фрунзе.

Теперь я еду сюда уже с семьей, у меня жена Сания, сын Марат и две дочери — Галина и Райхан.

Пробыли мы здесь недолго. Встреча с начальником Республиканского управления гражданской авиации Казахстана. Надо же было такому случиться именно здесь. Он тут же предложил мне должность своего зама по капитальному строительству. Я согласился.

Так начался второй этап моей жизни, этап, как мне казалось, совершенно мирного труда. Но так только казалось, в действительности, как выяснилось, к спокойному, размеренному, буквально мирному труду, я оказался совершенно не способным. Кстати, и само доверенное мне дело никак не позволяло следовать этим самым мирным терминам. На каких бы участках ни был занят, я не мог быть спокойным, если дело не кипело, если мы не боролись и не побеждали, какие-то, казалось, непреодолимые препятствия. А в строительном деле, которым руководил, иначе было и невозможно. Я уже достаточно хорошо освоил сложное строительное дело, и уже отлично разбирался во всех его тонкостях. И сразу, с первых дней, суровый, обстоятельный экзамен моих знаний, и не где-нибудь, а на стройке ответственного объекта — сооружение первого в республике Алма-Атинского аэродрома, его взлетно-посадочной полосы.

Доверили мне это дело не сразу, перед этим, в основном, не без моей инициативы, с помощью Совета Министров Казахстана, была разработана и утверждена генеральная программа развития в республике гражданской авиации, в которой особое внимание было уделено созданию ее базы — сооружению аэродромов со взлетно-посадочными полосами, способными принимать большегрузные самолеты типа «ИЛ-18» и соответствующие вокзальные постройки. В программе намечалось соорудить десять аэродромов, со всеми сопутствующими таким аэродромам сооружениями.

Программа была грандиозной, но для воплощения ее в жизнь требовались огромные людские, материальные и денежные ресурсы. И все это легло на мои плечи.

Целесообразнее всего я считал начать осуществление программы с сооружения первого аэропорта, способного принимать самолеты любого размера и веса в Алма-Ате. Такое решение было принято и Центральным Комитетом Компартии и Советом Министров Казахстана. Было определено место, установлен жесткий срок. Но когда мы с основным подрядчиком, бывшим тогда управляющим «ГУШОСДОРа» — Главного управления шоссейных дорог Казахстана Леонидом Борисовичем Гончаровым, окинули взглядом местность, у нас волосы встали дыбом, руки опустились от сознания почти стопроцентной невыполнимости поставленной задачи. Перед нами, насколько хватало глаз, расстилалась неровная, кочковатая поверхность болота.

— Оно так тут и будет стоять, болото это. Низина же, а кругом — горы, дожди, — сделал заключение Гончаров.

Заключение было совершенно правильное. На осушение болота, удаление всей этой, заполнявшей низину грязеводной массы — а ее здесь сотни тысяч кубометров — потребуются месяцы. Это было неоспоримо, но так же неоспоримым было постановление ЦК и Совмина, в котором было записано черным по белому: завершить сооружение взлетно-посадочной полосы аэропорта в течение семи месяцев. Таким решениям возражать было не положено. Мы почесали затылки и стали решать, искать выход. И нашли. Работа закипела. У болота появились люди, сотни свезенных из республики единиц механизмов. И я снова оказался в уже почти родных мне фронтовых условиях. Прежде всего, нужно было убрать воду. Легко сказать — «убрать». А как это сделать? Выкачивать сотни тысяч кубометров не воды, — в том-то и дело, выкачивать, осушить или как, нужно было тягучую, тухлую жижу, перемешанную с гнилыми водорослями, мелким кустарником... Тут ни о какой откачке насосами не могло быть и речи, нужно было другое решение. И оно нашлось. Предложили сами рабочие, механизаторы, тоже загоревшиеся этой самой боевой страстью. Обнаружив протекавшую неподалеку речушку, предложили прокопать к ней водостоки, по которым и спустить воду...

Инженеры промерили все, просчитали, предложение было реально, но работа предстояла адская. Прокопать четыре-пять, а то и десять основных водосборников, к ним — арычки со всего болота.

И мы взялись. Работали — действительно не считаясь со временем и усталостью — в две, в три смены. Перед моими глазами и сейчас встает эта картина, очень похожая на полотна художников, отображающих ад. Ночь, холодный ветер, моросит дождь и болото — жидкая грязь, местами до метра глубиной. Жесткие лучи прожекторов рассекают густую, как само болото, темноту, жирными блестками отражаются в густой жиже. А кругом люди, их темные силуэты, с трудом просматривающиеся в темноте. Они в болотных сапогах, на машинах, около них, копаются лопатами в грязи, утопая почти по пояс.

Так было. А потом вода по арычкам, по водосборникам пошла в речку и... болота почти не стало. Всего мы его осушать не стали, да, наверное, и не смогли бы. Нам было достаточно сухой плотной полосы, способной принять и выдержать многотонную нагрузку — огромный самолет типа «Ил-18».

Сколько мы так работали, конечно, не один месяц, но мне кажется, что все это сжалось в один миг, в один предельно напряженный, сжатый как штурмовка «ИЛа», как воздушный бой, минута — и все позади, и если ты жив, значит, победил.

Несмотря на сомнения пессимистов, нытиков, писавших по инстанциям о наших каких-то, якобы, ошибках, неправильных действиях, вызовов с объяснениями на «ковер», дело шло.

Очистив от воды и грязи взлетную полосу мы забутили ее, заложили щебенкой камнем, песком, покрыли специально сконструированными железобетонными плитами. И вот торжественный прием первого вылетевшего из Москвы самолета «ИЛ-18» с почетными гостями...

Взлетно-посадочная полоса была сооружена в установленный правительством срок. 18 октября 1958 года Председатель Верховного Совета КазССР вручил мне за эту первую мою на гражданском фронте победу Почетную Грамоту Верховного Совета КазССР. Вместе со мной правительственными наградами были отмечены многие инженеры, техники и рабочие. Потом эти победы на трудовом фронте завоевывались уже легче. Теперь я принимал участие, практически руководил, вел сооружение аэродромов, можно сказать, аэропортов в целом, с вокзалами, техническими и иными сооружениями одного за другим: в Чимкенте, на Мангышлаке, в Усть-Каменогорске, Семипалатинске, на Балхаше. А всего при моем участии, а в основном, под моим руководством, было сооружено и сдано в эксплуатацию двадцать аэропортов — двадцать широких воздушных ворот, открывших путь нашей Республике во все страны мира.

Завершив строительство аэродромов, я как бы оглянулся на пройденное уже после войны, но не по-граждански, по-фронтовому. Итог был неплохой. Свидетельством тому — многочисленные Почетные Грамоты Верховного Совета КазССР и другие награды за отличное выполнение заданий в деле развития воздушного транспорта в республике. И что теперь? Кажется, как гражданин Бегельдинов сделал если не все возможное, то достаточно многое для своей Родины как патриот, ее защитник и как труженик. Не достаточно ли? А почему бы мне не последовать примеру многих моих дорогих друзей, удостоенных высоких званий Героя и дважды Героя Советского Союза уже давно, почти сразу, как отгремели грозы войны, по праву, завоеванному на войне, по болезни или, отработав до пенсии, уединившихся где-то в скромном домике, в лесу, на берегу речки или озера. Я даже попробовал представить себя в этой роли — с удочкой, в соломенной шляпе на берегу или с кошелкой, собирающим грибы, ягоды. Нет, ничего не получалось, не вырисовывалась такая картина даже в моей фантазии. Не создан я, видно, для такой доли.

И вот уже я снова на трудовом посту в должности заместителя управляющего трестом «Казстальмонтаж». И снова ответственное задание. Теперь это уже строительство Лисаковского горно-обогатительного комбината. И снова, как тогда полагалось, штурмы, преодолевание бесчисленных препятствий и бесконечная борьба с различными противниками твоих, принятых тобой, оперативных или стратегических решений. Все опять как на фронте, как при выполнении боевых заданий. Так было.

После Лисаковского горно-обогатительного — новая гигантская стройка, теперь уже Джамбулского завода двойного суперфосфата, Дворца Республики в Алматы, здание республиканской библиотеки, Алма-Атинского цирка. И все в сжатые сроки, ударными темпами.

Помимо этих объектов я, со своими коллективами строителей во всех областях республики построил автодромы со зданиями автошкол и всеми необходимыми сооружениями.

За этот период сумел полностью перестроиться из боевого военного летчика-штурмовика в квалифицированного строителя высокого ранга, способного решать задачи сооружения объектов любых назначений, объемов и сложностей. Это опять же подтверждается многочисленными благодарностями партии и правительства, всевозможными поощрениями. Верховный Совет КазССР награждает меня Почетной Грамотой Республики за активную работу в хозяйственных органах, затем вручается Почетная грамота за активную трудовую деятельность. Верховный Совет награждает меня Почетными Грамотами за активное участие в благородном деле патриотического воспитания молодежи, за плодотворную работу в общественных организациях.

Свою горячую признательность и глубокое уважение за боевые заслуги на фронтах войны и высокие заслуги в труде в мирное время выражает мне мой народ, трижды избирая депутатом Верховного Совета СССР, депутатом Алма-Атинского городского Совета.

По воздушным трассам Казахстана день и ночь летят самолеты. Они везут пассажиров, важные народнохозяйственные грузы. Линии перевозок становятся все длиннее, достигают самых отдаленных уголков республики. И я счастлив, что в этом есть доля моего труда.

Теперь я регулярно встречаюсь с молодежью, бываю на предприятиях, в институтах. Юноши и девушки внимательно слушают о боевых делах летчиков в годы Великой Отечественной войны. Часто слышу вопросы о том, какие подвиги совершил, за что удостоен звания дважды Героя Советского Союза, многих орденов и медалей. Ответ у меня простой: я был честным, правдивым, стойким и дисциплинированным воином, всегда был верен воинской присяге. Меня воспитали безбрежные мои ковыльные степи, могучие горы, мой многострадальный, но гордый, свободолюбивый народ, которому я всегда платил за это своей горячей сыновьей любовью и безграничной преданностью. Вот в чем я черпал силы, находил всегда помощь и поддержку.

Перечитал рукопись и стало неудобно. Впечатление такое, как будто бы я сам превозношу себя, свои подвиги на войне, успехи, победы в мирном труде. В действительности все не так. Я пишу, рассказываю обо всем пережитом мною, причем, в основном, уже пересказанное другими авторами, моими соратниками, начиная с летчика моей эскадрильи Михаила Коптева до командиров дивизии и корпуса генералов Н. П. Каманина, В. Г. Рязанова, множеством журналистов и даже писателями. Я просто попытался рассказать о том, как завоевывались наши победы, решались сложные задачи, в основном, о славных боевых делах наших замечательных летчиков-штурмовиков. Во имя этих целей и написана книга. А в общем-то, я пишу и мне кажется, что все это прошлое, особенно на фронте, происходило не со мной, а с другим человеком — так все это было невероятно и сложно.

Эпилог

В начале повествования я уже говорил о моем, воспитавшем меня отце, так искренне гордившемся своим древним казахским родом, своею Сарыаркой. Он учил меня, казахского парня, сыновней любви к нашим безбрежным казахским просторам, зимой укрывавшимся девственно белым снежным покровом, весной — пестрым ковром цветов и ярко-зеленых трав, учил любить необыкновенное казахстанское небо, голубым шаныраком покрывавшее степь.

Для моих отца, дедов и прадедов бескрайняя величина степи измеривалась временем перекочевки, шагом верблюда, пробежкой скакуна. Перекочевки тянулись медленно, неторопливо, не часами — неделями, целыми месяцами. В безмерности степных просторов все совершалось без никчемной здесь спешки. Именно эта необъятность степи, ее богатства, обильные пастбища, безбедная жизнь народа, реки и озера не давали покоя не только ближним соседям, но и совсем дальним, чужеземным захватчикам — начиная от Чингисхана, Хромого Тимура, жунгар и других. Они пытались захватить казахские земли или хотя бы отхватить кусок, поживиться их богатствами, насылали сюда свои полчища. Но из-за холмистой дали, из-за горизонта выметывались скуластые всадники на низкорослых быстроногих степных скакунах, будто на крыльях, почти не касаясь травы, стлавшихся по степи. Перемахивая через сопки, с шокпарами, пиками в руках, с яростными боевыми кличами устремлялись, бросались всадники на врага. Пришельцы в страхе пятились, бежали, возвращались восвояси ни с чем. А казахи оставались хозяевами степи, зеленых пастбищ, полноводных рек и упирающихся в небо пиками заснеженных гор. Так было и так оно есть. Сотни лет, испокон веков в жестоких битвах с алчными захватчиками отстаивал и отстоял казахский народ свои степи и горы, не уступив ни одной пяди земли. И мы, их потомки, глубоко благодарим своих предков за это, по их примеру бережем землю нашей Отчизны. Мне, летчику, не раз пришлось мерить величину Казахстана с небесной высоты при полетах на воздушных кораблях. Она действительно захватывает дух, заставляет замирать сердце.

С тех дальних памятных времен джунгарских и иных нашествий в наших реках утекло немало воды, произошли коренные изменения в жизни народа, изменилось лицо и самой степи, не узнали бы ее не только мои деды и прадеды, но и мой отец. Не узнаю я ее и сам. Не узнаю, пролетая над ее опять же бескрайними, но теперь уже вспаханными, возделанными казахстанцами полями, выросшими в степи городами, аулами, деревнями и рабочими поселками. Неузнаваемо изменилось само степное раздолье, расчерченное колеями железных и шоссейных дорог, водными каналами. И все-таки, она, моя степь, та самая, защищая которую шли на смертные бои деды и прадеды, отстаивая которую воевал я с немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной. Да, да именно в Великой и Отечественной. Ибо, отстаивая объединявший тогда нас Советский Союз, мы защищали и свою священную казахскую землю, громили врага на земле и в небе, во имя этого совершались трудовые подвиги казахстанцев в тылу.

Великая Отечественная война раскрыла сущность сплочения и дружбы народов. Под знаменами Советского Союза мы, разноплеменные народы, отстаивали свои земли, свободу и независимость, а после завоевания Победы общими усилиями восстанавливали и развивали свое хозяйство, экономику.

Все было так, но потом, когда пришло время, мы совершили исторический прыжок в независимость, со дня которого начался новый отсчет времени в новой истории Республики, истории независимой, суверенной Республики Казахстан, знаменательной вехой в которой явилось первое десятилетие ее существования.

Теперь, оглядываясь на пройденный нами десятилетний путь, я будто с высоты своего очередного полета, окидываю взглядом уже проделанное суверенной Республикой, моим народом. И сразу главной вехой встает основа всего, произведенная нами государственная... Нет, не перестройка.

К уже совершенному, избитое и достаточно изношенное это определение не подходит. Сделанное, достигнутое нами пора назвать подлинной социальной революцией. Именно под него подходят создание, построение совершенно новой формы государственности, базирующейся на подлинно демократической основе с новым юридическим и идеологическим фундаментом, принятая Конституция, отвечающая требованиям международного сообщества. На основе этого сформировались такие демократические органы, как наш Парламент. Гарантом исполнения принимаемых ими законов, соблюдения требований Конституции, явился избранный всенародно Президент.

Следующим мощным проявлением внедрения в нашу жизнь подлинной демократии последовала замена диктатуры одной партии демократической многопартийностью, открывшей всему народу возможность свободного волеизлияния и непосредственного участия в управлении государством, право на свободу слова, печати.

Используя все эти институты, казахский народ, как и все другие народы, обретшие независимость, получил неограниченные возможности в решении сложных государственных задач и, главное, в развитии своего национального самосознания, стремления к экономическому развитию своей Республики, утверждению в мировом сообществе. Наглядным подтверждением успехов во всем этом может явиться то, что Казахстан уже является равноправным членом ООН, республика установила посольские связи со всеми значимыми государствами мира. Из года в год растет число иностранных посольств и консульств в столицах Республики, на основе чего растут и укрепляются экономические связи с зарубежьем.

Подытоживая все совершенное, я снова и снова возвращаюсь к тому, с чего начал, — к Великой Отечественной, чему посвящена книга, к войне, к трагическим бедам, принесенным ею людям разных национальностей, без малого каждому из оказавшихся на ее театре, в поле военных действий, каждому народу, городу, селу, поселку, почти каждому, причастному к ней человеку.

Пролетая на своем «ИЛе», я видел их, эти зияющие раны, нанесенные войной — страшные развалины, порушенные строения и взорванные мосты. Я пытался представить себе объем, величину человеческих усилий, которые потребуются для залечивания этих ран, для восстановления всеобщей разрухи, и у меня ничего не получалось. Нет, не получалось — столь велики были масштабы предстоящего поистине титанического труда. Представить в воображении восстановленными разрушенные дома, искореженные взрывами авиационных бомб и крупнокалиберных снарядов предприятия с покореженной арматурой, вырванной из фундаментов машинами, вновь отстроенными, восстановленными, было невозможно. Своими сомнениями я уже после окончания войны, в мирной беседе, поделился с рядовым немцем, владельцем небольшого, покосившегося от взрыва бомбы, дома-магазина — может быть, и моей, сброшенной в штурмовке, — что он думает делать с домом, выправлять или как?

— Снесу и построю новый, — уверенно ответил немец и пояснил. — Это очень тяжело — ломать, уничтожать свое старое, доставшееся от предков, но в нем, в этом старом, и наш позор — фашизм, приведший нас ко всему этому. Фашизм — он не только в этих развалинах, он в нашем сознании, этот яд нелепых убеждений о выдуманной фюрерами сказке о расовом превосходстве немецкой нации над всеми народами, о якобы закономерной необходимости захвата, установления мирового господства Германии. И самое позорное в том, что мы, не все, конечно, но большинство немцев, поверили в эти дикие бредни параноиков. Развязанная и проигранная нами же война, эти руины отрезвили нас, вернули из мира дикого бреда в действительность. Вот почему их нужно убрать и на их месте построить новые жилые дома, фабрики, заводы, построить новую жизнь безо всякого фашизма, без фюреров и прочих нелепостей, жить в добре и мире с соседями, со всеми народами мира.

Сказанное немцем запало в душу. Я часто вспоминаю его слова и полностью присоединяюсь к нему в отношении того, что война, именно она, просветила нас, освободила наши головы от химер однобокой идеологической и политической пропаганды, заставила реально взглянуть на окружающий мир, воспринять нашу реальную действительность. Особую роль война сыграла в укреплении единства и дружбы народов нашего многонационального Казахстана. Укрепляя самосознание, война разбудила закономерное стремление народа к самоопределению, выразившееся в том самом смелом его рывке к независимости. Народ создал новое независимое государство со всем присущими ему демократическими институтами, властными структурами, наукой, армией. Во всем этом тоже результаты нелегкой победы, завоеванной в Великой Отечественной войне. Нам, ее участникам, это очень важно, ведь мы стояли насмерть в обороне, шли в атаки, штурмовали врага во имя нашего народа, во имя свободы и счастья, во имя этой светлой идеи и умирали. Долг живых, всех нас, казахстанцев, сделать так, чтобы принесенные жертвы не были напрасными.

Теперь главное — не растерять, сберечь достигнутое, завоеванное в новой жизни, в самостоятельности независимого государства, по-фронтовому не отступить от завоеванных позиций, закрепиться на них и мобилизовать, сконцентрировать силы для новых штурмов, бросков к вершинам новых свершений, к исполнению наших надежд на полный экономический и общий расцвет нашей независимой Республики Казахстан.

Дважды Герой Советского Союза Талгат Якубекович БЕГЕЛЬДИНОВ