"Юнас Бенгтсон. Письма Амины " - читать интересную книгу автора

из деревянных шариков на сиденье. Рядом с радио у него висит фотография
молоденькой таитянки. На ней кофточка в красную и розовую полоску, она
улыбается фотографу.

Я отпираю дверь и втаскиваю чемодан по лестнице. Подниматься высоко, на
последний этаж, в пентхаус. Это дорогой дом в переулке у площади Трианглен.
Я никогда не был в квартире своего старшего брата. Он приобрел ее уже после
того, как меня положили. Он обожает свою квартиру. Когда звонил поздравить
меня в день рождения, я всегда рассказывал, какими таблетками меня пичкают,
а он - что новенького купил для квартиры.
Он сейчас в Брюсселе и, видимо, пробудет там какое-то время. Не знаю
точно, чем он занимается, что-то связанное с деньгами, много ездит. Непросто
было вытянуть у него ключи, не раз пришлось с ним по телефону поговорить,
прежде чем он согласился. Я рассказывал ему, что выздоровел, что уже
практически нормальный человек. И, чтобы выписаться, мне нужна его помощь.
Он спрашивал, не могу ли я пожить у мамы, а я говорил, это наверняка плохо
скажется на ее нервах, я слишком часто ее подводил. И неважно, буду я себя
вести нормально или нет, все равно она станет со мной нянчиться, пока мы оба
не спятим. Тут ему мою правоту пришлось признать.
И я сыграл на его чувстве вины. Я не говорил прямо о том, что он
практически не навещал меня эти четыре года, но кружил вокруг да около,
говорил об одиночестве, потребности вернуться и снова быть с людьми.
Пришлось как следует поработать, пока нечистая совесть не одержала верх над
страхом за квартиру. Он прислал мне ключи и уехал в Брюссель.
Петерсон, конечно, не знает, что брата нет дома. Моим главным
аргументом было именно то, что я смогу получить от брата столь необходимую
мне поддержку. Петерсон предпочел бы отправить меня в одно из этих общежитий
для психов. Я знаю одно такое в Редовре: кучка аутистов, несколько
шизофреников в стадии ремиссии и парочка даунов живут вместе и вместе
покупают сосиски и картошку фри. Там за ними приглядывают, смотрят, чтобы
они помылись, поели и выпили свою пригоршню таблеток. Меня не тянет в такое
место. Слишком много вопросов, слишком жесткий контроль. И я не хочу
просыпаться по утрам оттого, что недоразвитая Марианна трется промежностью о
мою постель.
В конце концов Петерсон купился на братскую поддержку.

Я дохожу до конца лестницы и вставляю ключ в замочную скважину.
Перешагиваю через письма и рекламу и нахожу выключатель. Прихожая узкая,
выдержана в белых тонах, с зеркалом в большой стальной раме. Дверь налево
ведет в небольшой туалет, вероятно гостевой. Прохожу через прихожую и
открываю дверь в гостиную.
Я застываю в дверном проеме: вынужден признать, что приятно удивлен.
Большое, многоуровневое помещение, две ступеньки вниз ведут в жилую комнату.
Доминанта пространства - диванный гарнитур: стеклянный столик, два кресла и
большой светло-коричневый диван, обтянутые дорогой кожей. На столике веером
разложены три набора обоев. Оциклеванный пол, белые стены с репродукциями в
стальных рамах. На стене висит музыкальный центр "Банг энд Олуфсен", под
ним - большой черный телевизор той же марки. Лампы - от Поля Хеннингса,
новые, не какие-нибудь разбитые или треснутые, как в средней школе.
Единственное, что как будто кажется случайным, - сумка с клюшками для