"Александр Бек. Новое назначение" - читать интересную книгу автора

иностранных технических журналов (Онисимов владеет лишь английским). Сюда
же кладутся новинки Металлургиздата и Углеиздата. Ни одна книга, ни один
журнал не убираются с круглого стола, пока это не сделает сам Онисимов.
Покинув свое кресло, он по безукоризненно навощенному паркету, не
прикрытому ковром, - Онисимов не жалует ковры, считая их предметом
роскоши, - идет к этому столу. Красивая голова Александра Леонтьевича
очень крупна, - крупна даже и при его немалом, выше среднего, росте. Шея,
однако, недостаточно длинна. Из-за этого кажется, что он словно бы в
вечной опаске вобрал голову в плечи. Порой, когда он сидит, его можно
принять за горбуна. Нет, он идет не горбясь. Его шаг энергичен, хотя
несколько тяжеловат. Не дойдя, Онисимов вдруг приостанавливается. Поникла
большая его голова. Уже раз другой случалось, что тот или иной секретарь,
открыв невзначай дверь, заставал Александра Леонтьевича в этакой позе, -
застывшего посреди кабинета, куда-то унесшегося мыслями. По должности
Онисимов обязан заниматься и перспективами, завтрашним днем индустрии, но
думы тянут в прошлое. Картины прошлого, невесть как пришедшие на память,
порой несвязные, все чаще завладевают им.
Так он и стоит, - одетый в неизменно темный, в полоску, костюм, в
свежую белую сорочку со всегда твердым накрахмаленным воротничком, с
темным скромным галстуком. Однажды сын Андрюша, начитавшись Диккенса,
сказал ему: "Папа, ты одет, как английский клерк".
Печальный взгляд зеленоватых глаз устремлен на круглый стол. К чему
теперь все это Онисимову? Вот эти книги - "Бурение скважин", "Магнитное
обогащение", "Трубосварочные станы"? Или вот этот новый номер "Угля"? Не
сегодня, так завтра он распростится с углем и со сталью, оставит этот
пост, этот кабинет.
Усилием воли Онисимов стряхивает оцепенение, присаживается, надевает
очки, придвигает газеты, включается в работу.
Его сотрудники поражены. Александр Леонтьевич руководит с прежним
напором, с прежней остротой. Он Проводит, как и раньше, совещания,
добирается, докапывается до мельчайших подробностей дела, по-прежнему
требователен, резок, ничуть не утрачивает (прибегнем опять к словарю
времени) оперативности, знакомится со всей специальной литературой,
подготовляет наметки семилетнего плана, досконально проверяя обоснование
каждой цифры, словно ему предстоит еще годы возглавлять топливную
промышленность и металлургию.
...Мелькали дети, сменялись месяцы, зеленоглазый, всегда свежевыбритый,
подтянутый, строгий человек, председатель Комитета продолжал работать,
источать волю, энергию, держать аппарат под напряжением.
Лишь поздней осенью, незадолго до тридцать девятой годовщины Октября,
Онисимов получил давно ожидаемый пакет. Ножницами, вскрыв конверт, он
прочел бумагу. Да, как он и предполагал, просьба, с которой он,
инженер-прокатчик, обратился в Центральный Комитет, - просьба предоставить
любую работу по специальности, - не принята во внимание. С этой минуты он
поступил в распоряжение Министерства иностранных дел.
Теперь следовало проверить, все ли будет оставлено в ажуре тут, в этом
кабинете, куда он уже не вернется. Выполнить последние служебные
обязанности, последний долг. И он еще занимается некоторыми важнейшими
делами, опять звонит по вертушке, допытывается, выясняет, подхлестывает,
распоряжается.