"Александр Бек. Новое назначение" - читать интересную книгу автора

Теперь грузин-бакинец ведал огромной машиной арестов, допросов,
расстрелов, тюрем, лагерей. С улыбкой он острыми зрачками сквозь очки
поглядывал на Онисимова.
Что же, все ясно. Будет последний допрос, что учинит сам Сталин. И не
со своим шофером, не в своем автомобиле он, Онисимов, уедет отсюда. Не зря
он, нервно собираясь, проверяя, на месте ли партийный билет,
удостоверения, пропуск в Кремль, записная книжка, позвонил жене и, не
сомневаясь, что телефон подключен еще в некую тайную сеть, лаконически
сказал: "Вызывают. Еду. Будь готова ко всему".
Наконец повернувшись, Сталин все той же неспешной походкой зашагал
обратно. Тяжеловатый, несколько исподлобья взгляд смерил Онисимова,
прошелся по его безупречно начищенным ботинкам, темному в полоску пиджаку,
подкрахмаленному белому воротничку, облегавшему короткую шею, что
поддерживала большую голову, уперся в зеленоватые глаза Александра
Леонтьевича.
Онисимов не отвел взора. Сталин продолжал медленно идти. Ничто в ту
минуту не изменилось в его неподвижном, словно бы сонном лице, известном
по множеству полотен и фотографий, на которых, однако, никто не смел,
передать крупных щербин, заметных на щеках и под слегка обвисшими, будто
тяжелыми, исчерна-рыжеватыми усами. Отдельные седые нити в поредевших усах
и на голове позволяли видеть, сколь редкостно толстым - в толщину конского
- был его волос. Некоторое время молчание не нарушалось.
- Здравствуйте, - негромко молвил Сталин. - Проходите ближе.
- Сесть не предложил.
Еще раз прошагав к стене и назад, он остановился перед Александром
Леонтьевичем, начал спрашивать. Вопросы относились к состоянию и
перспективам танковой промышленности. Теперь лицо Сталина уже не было
застывшим. Зрачки, еще минуту назад тускловатые, вдруг ожили. Онисимов
отвечал. Нервное напряжение сказалось на голосовых связках: он говорил
хрипло. Однако эта же взвинченность стала и собранностью, обострила ум.
Осипший начальник танкового главка не путался, не запинался, давал точные,
уверенные объяснения. Ему не понадобилось прибегать к записной книжке,
чтобы характеризовать положение на том или ином заводе, даже в цехе,
приводить результаты испытании в лабораториях и на полигонах, называть
цифры. Он раскрывал Сталину трудности, докладывал о работе над еще не
найденными, не дающимися конструкторам и технологам решениями. А тот еще и
еще методично допрашивал, сверлил и сверлил именно эти больные места.
Крепление гусеничного башмака! И проклятые масляные дифференциалы! Как
истерзали они Онисимова, как измучились с ними на заводах! Измучились, а
искомой эффективности все же не достигли! Сталин вытащил и это... Он
забирался в самую тайная тайных производства. Онисимов четко докладывал,
не выгораживая себя.
Меж тем из боковой двери появился нарком обороны, здесь какой-то тихий,
неприметный, хотя на гимнастерке красовались ордена. Следом вошли и еще
члены Политбюро. Некоторые держались свободнее, отодвигали с шумом стулья.
Седенький Калинин прислонился к выступу белой кафельной печи, очевидно,
теплой, и грелся, сунув за спину ладони. Все молча слушали дознание, что
не прекращал Сталин.
Зачем, для чего они сюда собрались? Невольно Онисимов снова подумал об
угрожавшей ему участи. Наверное, сначала постановлением Политбюро его