"Александр Альфредович Бек. День командира дивизии " - читать интересную книгу автора

Снегири, у этого пункта оказалось несколько прямых, коротких стрелок: две
из них уткнулись в здание школы, а две другие, немного продвинутые дальше,
жались к границам поселка.
Лишь линия, стремящаяся в Жевнево, линия сто второго полка, совпадала
со стрелкой, проведенной генералом. Но и тут встречной стрелы слева не
было.
- Не умеем, - сказал Белобородов. - Из этой злосчастной школы нам
стукнули по физиономии - захотелось сейчас же сдачи дать. Ввязались в
темноте, вошли в азарт, и оторваться трудно. Азарт - страшная штука на
войне. Трудно быть хозяином своего азарта.
12.15. Белобородов продолжает рассматривать карту.
Я сижу за столом и тоже смотрю на карту. Красные карандашные линии
помогают разобраться во множестве теснящихся значков и надписей.
Я нахожу Рождествено - среди сбежавшихся в кучку полосок и
квадратиков едва заметен маленький черный крест: это церковь, где засели
немцы. Нахожу Жевнево, Трухаловку, Снегири. Один квадратик в Снегирях -
маленький, но отчетливо отделенный от других - обозначен двумя буквами:
"Шк". Школа стоит у шоссе и превращена в сильный опорный пункт.
Школа! Сколько раз здесь произносилось сегодня это слово! Та самая
школа в Снегирях, у которой с раннего утра идет жестокий и безрезультатный
бой!
Вижу железную дорогу, вижу шоссе - четкий просвет меж двумя
параллельными, пробегающими через весь лист.
Это Волоколамское шоссе. Край листа обрезает линию шоссе: в этой
точке я различаю какие-то мелкие буквы. Напрягаю зрение, всматриваюсь,
читаю. На странном для нас языке военных карт, не признающих склонений, в
точке, где обрывается шоссе, написано "в Москва".
Это слово, словно взблеск молнии, вдруг озаряет смысл происходящего,
как-то затерявшийся, куда-то отодвинувшийся в мелькании событий дня.
Ведь все, что совершается сегодня в этих безвестных подмосковных
поселках: захват с криками "ура" окраин Рождествено; продвижение в
Жевнево; многочасовой, все еще длящийся бой у школы; неудачный удар
танков; нестихающая пальба пушек, минометов, пулеметов; залп "раисы", -
все это наша атака.
Наша армия, прижатая к Москве, атакует немецкую армию - эту
чудовищную силу, не испытавшую ни одного поражения в десяти завоеванных
странах Европы.
Удастся ли атака? Опрокинем ли врага? Погоним ли его?
Хочется ответить: "Да, да, да!" Но карта - не ведающая пристрастия -
"третья сторона", документ, от которого требуется только одно: точность;
карта, над которой склонился генерал, вглядывающийся в оттиск сражения, не
говорит сейчас, в полдень 8 декабря, ни да ни нет.
Боевой день еще не дал решения, судьба атаки не ясна.
12.25. Подняв круглую стриженую голову, Белобородов к чему-то
прислушивается. Я тоже слушаю. Мне на минуту кажется, что пулеметная
стрельба как будто продвинулась к нам. Но генерал спокоен. Он спрашивает
Витевского:
- Какие у тебя последние сообщения из Рождествено? Я что-то давненько
никого там не тревожил.
- Мне тоже давно оттуда не звонили.