"Александр Альфредович Бек. На подмосковном рубеже " - читать интересную книгу автора

- Идите. Исполняйте.
Рахимов поднес руку к виску. Кузьминич старательно, отчетливо
повторил этот жест. Оба они вышли.
...Вскоре, когда я с Брудным шагал по задам деревни, до слуха донесся
треск винтовочного залпа.


Рассказывая об этом вечере, не могу миновать еще один эпизод.
Брудный привел меня к своему наблюдательному пункту. Место было
выбрано толково - несколько на отшибе от деревни, в самой высокой точке
горюновского холма. Оттуда открывался обзор на все триста шестьдесят
градусов. На участке виднелись прутья ягодников и ветки молодых яблонь,
опушенные снежком. Бойцы рыли под полом окопы. Тут же присутствовала
хозяйка - молодая мать.
Надо ломать дом, нельзя оставлять наблюдателям противника этот
ориентир.
- Уходите отсюда. Выселяйтесь.
На руках женщины ребенок, за юбку держится другой, постарше. Она
вспомнила о муже, он выбирал это место, любил сидеть, глядеть вокруг, сам
посадил сад.
- Уходите. Сейчас будем ломать.
Ответы кроткие. Без истерики. И потому еще больше берущие за сердце.
- Куда же нам? Как же мы навсегда останемся без дома?
Что ответить? Я сказал:
- Отечественная война. Понимаете: Отечественная война.
Много раз произносил я эти слова, но никогда еще не проникал так в их
глубину. Отнимаем у молодой матери прибежище, сами рушим ее дом. Какое у
нас право? Отечественная война.
Думаю, женщина поняла меня. Она ни о чем больше не спросила, не
возразила. Лишь глаза позволяли угадать сколь велико ее горе.
...Почему-то это осталось одним из поразительных воспоминаний о днях
подмосковного сражения. Отечественная война. Самое священное. Выше всего.
Даже материнство склоняет перед нею голову.


...Танки! Они появились не спереди, не слева, не справа, а с тыла, с
той стороны, где шоссе, обозначенное вылизанными ветром островками
асфальта, чернеющего меж косячков снега, убегало к Москве. Не завладев
станцией Матренино, обойдя ее, противник где-то нащупал слабину и, сломив
сопротивление, вырвался танковой колонной на основную магистраль. Но наш
узелок в Горюнах преграждал прямое сообщение на шоссе, стоял у противника
поперек горла.
Встают в мыслях те минуты... Сидя в железнодорожной будке, я вдруг
услышал гул моторов. Почти в это же мгновение с негромким сухим треском
бронебойный снаряд прошил стену, разнес вдребезги телефонный аппарат и,
продырявив еще одну стену, ушел дальше. Сунув за телогрейку пистолет, я
побежал на волю. Повар Вахитов, еще ни о чем не подозревая,
священнодействовал над раскаленной плитой.
С порога сквозь поземку я увидел танки. Шли, приближались десять или
двенадцать бронированных темных коробок, устрашающе рыча. Шли развернутым