"Третья мировая над Сахалином, или кто сбил корейский лайнер?" - читать интересную книгу автора (Мухин Юрий Игнатьевич, Брюн Мишель)

Глава 5. КЛАДБИЩЕ ЦУГАРУ

Когда я начал мое расследование в Японии, я обнару­жил, что не могу получить доступа ко всем обломкам, не­зависимо от того, в каком месте побережья они были най­дены. Нельзя даже было определить, где находятся облом­ки «самолетов-мишеней». Первые фрагменты были найдены Татеваки Тошио, сборщиком водорослей, который жил в де­ревне Сай на полуострове Шимо Като. Его открытие взбу­доражило общественное мнение и вскоре привело к обнару­жению новых обломков в этом регионе и началу поисковых операций, с базой в Аомори. Я решил расспросить Татеваки в надежде получить дополнительную информацию. 14 но­ября 1989 года я сел на поезд, идущий из Токио в Аомори, центр одноименной префектуры.

Аомори был отличным местом, чтобы подготовить по­ездку в деревню Сай, которая находится на крайнем севере Хонсю. В поезде у меня было спальное место в просторном купе, где оказались купальный халат и шлепанцы. Я при­был в Аомори на следующее утро в 10.28. К 11.00 я при­ехал в отель. В 11.05 я позвонил в редакцию местной газе­ты «Тоо Ниппо» и договорился о встрече. В 11.25 такси дос­тавило меня к зданию редакции, а в 11.35 у меня уже была та информация, из-за которой я и приехал, включая вырез­ки и фотографии. К 12.05 у меня был полный отчет об об­ломках, найденных в этом районе, и я покинул редакцию вполне довольный. Я был готов приступить к моим собст­венным поискам.

Сай — маленькая деревушка, расположенная на самом дальнем краю полуострова Шимо Като. Для того, чтобы до­браться до нее, нужно плыть на лодке. В порту я остановил­ся у сувенирной лавки, чтобы купить несколько карт этого района, а также книгу о местном диалекте японского языка. Эта книга оказалась впоследствии очень полезной.

После трехчасового плавания по тихим водам залива я высадился в деревне Сай, которая занимает примерно чет­вертую часть полуострова. Здесь, в нескольких сросшихся поселениях, которые называются Старый Сай, Новый Саи, Накасойя и Кошийя, живут четыре тысячи человек. Здесь есть также два постоялых дома, где можно арендовать ком­наты. Я решил остановиться в Накасойя, рядом с домом со­бирателя водорослей Татеваки Тошио. По чистому совпаде­нию я нашел комнату в семье Мийяно, недалеко от дома Та­теваки. Мой хозяин, мистер Мийяно, возглавлял поисковую группу, и его находки получили почетное место в муници­пальных архивах. Он и его команда совершили несколько походов в район Нагахама, который доступен только на лод­ке. Они нашли там шесть кусков ячеистой обшивки и боль­шое количество банок из-под сока с корейской маркиров­кой. Позднее Мийяно сказали, что куски, которые подобра­ла его группа, принадлежали не корейскому реактивному лайнеру, а самолетам-мишеням JASDF. Он был разочарован, когда услышал это, поскольку поначалу думал, что помог написать важную страницу современной истории. По этой причине он очень заинтересовался моим исследованием.

Мистер Мийяно был членом городского совета. Он по­звонил в полицейский участок в Оома, столицу района, где хранились обломки и архивы, чтобы испросить для меня разрешение познакомиться с ними. Полиция не дала немед­ленного ответа. Тем не менее они звонили мне несколько раз, один раз в дом Мийяно и затем в административное здание, куда я отправился, чтобы поработать с архивами. Они хотели знать, кто я такой, кто санкционировал мой ви­зит, что я здесь делаю, почему я хочу увидеть обломки ко­рейского самолета, в чем заключается цель моего расследо­вания, что я собираюсь делать с этой информацией и тому подобное. С каждым новым звонком появлялись новые во­просы. Наконец поздно вечером, мне было сказано, что ни­какой информации здесь нет, как нет и никаких архивов, в которых могла бы содержаться информация об обломках корейского самолета. Полицейские сказали мне, что в этом районе никто никогда не находил никаких обломков. Вот почему нет информации в архивах. Это значит также, что нет смысла продолжать поиски.

Через полчаса после телефонного звонка из полиции, мне позвонили с базы JMSA в Аомори, с которой ранее свя­зывался мистер Мийяно. Они сказали, что у них нет ника­кой информации и никаких материалов об обломках или поисках. Тем не менее если я все еще собираюсь навестить их, то меня радушно примут.

Жители деревни Сай были удивлены таким поворотом событий и еще более удивлены тем, что полиция и JMSA заявили, что у них нет никаких архивных материалов об обломках, найденных в этом районе. Они сами участвовали в поисках, передали найденные обломки в полицию и по­могли занести эту информацию в архивы, как в полицей­ском департаменте в Оома, так и в штаб-квартире JMSA в Аомори.

Новости в маленьких селеньях распространяются бы­стро, и деревня Сай не была исключением. Когда новости о поведении властей стали известны, жители деревни были взволнованы. Затем фортуна улыбнулась нам в обычном информационном сюжете, который был передан в местных новостях. Он был посвящен аварии 1988 года в Токийском заливе, когда туристический катер столкнулся с подводной лодкой «Надашио», что повлекло за собой много жертв. Как заявил диктор, было обнаружено, что капитан субмарины изменил время своих маневров в судовом журнале, чтобы избавиться от ответственности за этот инцидент.

Все жители деревни Сай были возмущены тем, что сде­лало правительство. Всего лишь за какой-то день их вера в беспристрастную и надежную власть была трижды поко­леблена. Сейчас они были готовы признать, что обломки, найденные в их деревне, должны были быть частями ко­рейского самолета, как они сами и считали. И в самом деле, существовала вероятность того, что KAL 007 разбился не у Монерона, а в проливе Цугару. По какой другой причине полиция должна была скрывать этот факт, делая вид, что никаких обломков не было найдено, когда они сами их об­наружили?

Я показал мистеру Мийяно небольшой фрагмент пола кабины от «Боинга-747», который я привез с собой. На него произвело впечатление его сходство с тем обломком, кото­рый нашел он сам. Он с уважением взял фрагмент в руки и рассматривал долгое время, затем пустил его по кругу. Я объяснил другие особенности моего расследования и при­чины, по которым я полагаю, что KAL 007 разбился не у Монерона, а гораздо дальше к югу, не так далеко от дерев­ни Сай.

Мистер Мийяно слушал меня не один. Он собрал дере­венских стариков и несколько молодых людей. Легко было заметить, что моя речь произвела на них впечатление. Не только потому, что я был иностранцем, который говорил по-японски, что необычно само по себе, но также и пото­му, что я предусмотрительно включил в свою речь несколь­ко выражений из местного диалекта. Многие из тех, кто со­брался в тот вечер, были рыбаками. Я сам несколько лет был профессиональным рыбаком. Благодаря холодному пиву и теплому саке они начали считать меня одним из них. Я рас­сказал им, как ловил тунца с вертолета.

Я использовал выгодную ситуацию, чтобы подсесть по­ближе к деревенским старикам, и поговорил с ними об ис­тории Японии и древнеяпонском языке, который я изучал в течение нескольких лет. Постепенно они стали менее ско­ванными и позволили себе ввести еще больше слов из мест­ного диалекта в формальный японский, на котором говорят с иностранцами. Я постепенно начал заводить друзей среди деревенских жителей, над которыми так часто подсмеиваются жители крупных городов за их диалект. Моя популяр­ность распространилась и на моего хозяина, мистера Мийя­но. Он воспринял отказ полиции в Оома и JMSA как личное оскорбление. Деревенские жители с трудом могли поверить своим ушам. Атмосфера постепенно накалялась, и причиной было совместное воздействие негодования и горячего саке, которое мы пили. Вскоре они начали рассказывать.

Деревня Сай была хорошо известна в округе как «клад­бище самоубийц». Эта мрачная репутация не случайна. Она проистекает из положения деревни на крайней оконечности полуострова Шимо Кита, который далеко вдается в пролив Цугару. Через пролив ходит ряд паромов, которые курсиру­ют между Аомори на Хонсю и Хакодате на Хоккайдо. В Япо­нии полно историй о самоубийствах. По не совсем понят­ной причине считается, что пролив Цугару особенно при­влекает к себе отчаявшихся, как, скажем, Эйфелева башня в Париже. Каждый год, в особенности весной, несколько не­счастных решают покончить с собой — особенно часто с на­ступлением ночи — и бросаются в воду, как только* паром отходит от берега. Их тела волны приносят на пляж дерев­ни Сай. Мистер Кашима, секретарь муниципалитета, был недоволен несправедливостью, которая превратила его де­ревню в «кладбище самоубийц» и в то же самое время от­няла у нее славу считаться деревней, расположенной «бли­же всего к месту падения KAL 007».

Я уверил мистера Кашима, что лично прослежу за тем, чтобы роль Сай в этом случае не осталась бы в стороне, и затем понял: тот факт, что обломки от корейского лайнера оказались именно здесь, в Сай, на кладбище самоубийц Цу­гару, не был простым совпадением. Роль общего знаменате­ля играло течение. Я узнал, что тела находили обычно че­рез три-четыре дня после того, как об исчезновении жертв было объявлено в газетах. Поскольку новости обычно по­являются в газетах на следующий день, это означает, что те­чению нужно четыре или пять дней, для того чтобы отне­сти плавающий объект от входа в залив до пляжа деревни Сай. Этот факт помог вычислить время, которое требует­ся для предмета, чтобы дрейфовать вместе с Течением, по­скольку, даже если скорость течения достигает семи узлов у мыса Оома, его скорость в заливе, напротив пляжей Сай, была гораздо ниже.

Деревня была сейчас на моей стороне, и мой хозяин получил разрешение муниципалитета помочь мне в рас­следовании, чтобы сгладить прохладное отношение поли­ции и JMSA. Жители сдержали свое слово, и на следующий день рано утром за мной пришла машина, предоставлен­ная городом и управляемая мистером Кашимой, моим ги­дом и водителем. Если они не смогли показать мне облом­ки, то, по крайней мере, они покажут мне те места, где кус­ки были найдены.

Наше путешествие началось с беседы с Татеваки То­шио, который нашел первый фрагмент на плоской скале на высоте 30 см над водой и в 3—4 метрах от берега. Я спро­сил Татеваки Тошио, мог ли этот обломок лежать здесь дол­гое время до того момента, как он был найден. Он ответил мне, что так не думает, потому что он ходил сюда каждый день, для того чтобы собрать морские водоросли, и за день до этого обломка здесь не было. Должно быть, обломок при­плыл ночью, подгоняемый волнами. Мистер Кашима довез нас до Никасойя. Я обследовал и сфотографировал то место, где были найдены обломки KAL 007, в 600 км от того мес­та, где американские, советские и японские военно-морские силы официально их искали. Мы продолжили нашу поездку вдоль побережья, останавливаясь в тех местах, где были най­дены другие обломки авиалайнера. Я узнал, что в пределах 12-мильной зоны было найдено почти 30 фрагментов, имею­щих ячеистую слоистую структуру, покрытую алюминием. Один из этих обломков имел в длину более двух метров.

Дорога какое-то время шла вдоль берега и затем повер­нула в глубь острова, поскольку холмы здесь почти отвесно обрывались в море и попасть на берег прямо с дороги было уже нельзя. Это место называется Нагахама и здесь, на пло­щади в несколько квадратных километров, мистер Мийяно и его команда и нашли свои обломки. Следуя по дороге, ко­торая извивалась, пробираясь через окружающие ее холмы, мистер Кашима довез нас до места, известного под назва­нием Хотоке-Га-Юра (Земля богов). Отсюда мы могли доб­раться до берега, пройдя по деревянному пешеходному мос­тику почти полтора километра длиной, который был закре­плен на склоне скалы.

Это была самая дальняя от Сай точка полуострова, где были найдены обломки и, соответственно, самая южная точка Японии, в которой в 1983 г. были найдены обломки корейского лайнера. Спуск вниз был длинным и пологим. Мы только-только ступили на берег, когда я заметил кусок алюминия, лежащий в нескольких метрах от меня, совер­шенно очевидно, что это была часть материала с ячеистой структурой, изъеденная непогодой. Точно такие же облом­ки были найдены жителями деревни на том же самом пля­же шесть лет тому назад. Обломок был идентичен фрагмен­там, собранным к северу, в Вакканае. Мистер Кашима и я с трудом могли поверить удаче. Этот кусок появился через какое-то время после остальных и оставался в этом изо­лированном месте, забытый миром. Мы обнаружили фраг­мент в 11.30 17 ноября 1989 года. Он имел размеры два­дцать два на двенадцать дюймов и дюйм толщиной. Когда я смог взвесить его спустя три часа, он весил, все еще пол­ный воды, 3/4 фунта. В сухом состоянии он не мог весить больше одной-двух унций.

Через несколько минут я заметил то, что, как оказалось, было куском внутренней обшивки кабины «Боинга-747», на­сколько я помнил это во время другого полета тем же рей­сом авиакомпании KAL 007, которая тогда еще не поменяла своего названия. Мистер Кашима подобрал «бутылку», пла­вающую в океане. Оказалось, что в ней внутри коробочки от фотопленки находилась записка. Эту бутылку бросили в море студенты школы на острове Садб, рядом с Ниига­той на берегу Японского моря, 1 октября 1989 года. Для тех, кто еще сомневался, это могло бы служить доказательством, что течение на самом деле шло с юга на север — и его ветвь могла нести плавающий предмет от острова Садо, к севе­ру от которого, скорее всего, разбился корейский лайнер, к пляжу, на котором были найдены обломки KAL 007. После нашего возвращения в деревню мы зарегистрировали наше открытие в муниципальном архиве. Затем я разрезал фраг­мент на несколько частей: одну для деревни, одну для Джо­на Кеппела в США, одну для Технического исследователь­ского комитета в Токио и одну я оставил себе.

На следующий день, 18 ноября, после моего возвраще­ния из Аомори я остановился у здания редакций «Тоо Ниппу», чтобы сообщить им об открытии и дать им время сде­лать фотографии. Была суббота, и я встретился со штат­ным корреспондентом. Я сказал ему о том, что произошло, думая, что он подпрыгнет от радости, узнав о возможности опубликовать что-то новое о деле KAL 007. Вместо этого он вежливо меня выслушал и, видя, что я озадачен его слабым энтузиазмом, сказал мне: «Здесь, к югу от Монерона нель­зя найти никаких обломков корейского лайнера. JASDF уже объявило, что это обломки не от KAL 007, а от самолетов-мишеней. Мы не можем противоречить тому, что заявляет наше правительство». Размышляя об этом взгляде на мир, я стал гадать, насколько сенсационной должна быть какая-то история, чтобы газеты согласились бы что-нибудь о ней опубликовать.

Рис. 8. Обломок ячеистой структуры отKAL007, найденный в проливе Цугару в сентябре 1983 года, в более чем трехстах ми­лях к югу от того места, где, как считалось, разбился авиалайнер. Японское ведомство самообороны понимало: если станет извест­но о том, что корейский лайнер разбился на юге, публика поймет, что обломки, найденные на севере, принадлежали военным самоле­там. Оно отозвало поиски в проливе Цугару, утверждая что най­денные обломки принадлежали самолетам-мишеням, используемым для учебных воздушных стрельб

Я решил воспользоваться приглашением JMSA и напра­вился в их штаб-квартиру. Первое, что я увидел на столе офицера, встретившего меня, было двухстраничным докла­дом полиции в Оома, касающимся моего пребывания в де­ревне Сай. В отчете ничего не было сказано о фрагменте, который я обнаружил. Я показал фрагмент офицеру вме­сте с копией регистрационного сертификата с печатью му­ниципалитета. JMSA сделало себе копию. Если у них рань­ше и не было никаких архивных материалов об обломках, найденных на юге, то теперь они появились.

Как показало мое открытие в Сай, много других облом­ков могло ждать своего обнаружения на берегах, где никто не думал их искать. Перед отъездом из Токио я планировал посетить деревни Хаборо и Минато Мачи, вместе с остро­вом Теури То в Японском море, где в 1983 г. были найдены обломки. Но после моего пребывания в Сай я понял, что столкнусь с теми же самыми трудностями при попытке по­лучить доступ к местным архивам и все закончится тем, что я сам приступлю к поискам. Те участки побережья в этом районе, на которых вероятнее всего могли оказаться облом­ки, находились, тем не менее, не в этих деревнях, а на ост­рове Окушири, у входа в пролив Цугару. Его положение к северу от входа в пролив, в самом центре течения Цусима Шио, означало, что существовала большая вероятность того, что обломки самолета вынесет к его берегам.

Рис.9. Корейский веер. Найден автором вместе с ячеистыми об­ломками от самолетаKAL007 на острове Окушири, к северу от входа в пролив Цугару в 1989 году

21 ноября, Саппоро. Я был приглашен остановиться здесь студией НВС местной телестанцией. Здесь я встре­тил репортера Ишизаки, которому предстояло стать моим наставником и работать со мной все то время, когда я нахо­дился в этом районе. Мы записали мой рассказ об открытии в Сай, который вышел в эфир вечером того же дня. Я про­вел несколько дней, устанавливая контакты и обследуя ар­хивы, прежде чем отправился на маленьком самолете в Оку­шири. Во время сорокаминутного полета у меня было вре­мя поговорить с пилотом, который сказал мне, что никогда не слышал об обломках корейского авиалайнера, которые были бы найдены на Окушири. В одиннадцать я подъехал к отелю «Окамото» и к полудню уже был на берегу. Я на­чал поиски в западной части острова. Через полчаса я на­шел первый фрагмент, кусок с ячеистой структурой, анало­гичный тому, что я обнаружил у деревни Сай. Рядом с этим фрагментом лежал миниатюрный пластиковый веер с изо­браженной на нем корейской танцовщицей. Я вспомнил, что во время полета из Сеула в Токио на самолете KAL провод­ница предложила мне точно такой же веер. Ближе к вече­ру я нашел еще два ячеистых куска. Но спускалась ночь, и начало холодать. Я вернулся в отель, принял горячую ван­ну, поел и лег спать.

На следующий день рано утром я вернулся на берег, предварительно договорившись с менеджером отеля, что он подберет меня вечером. В то утро я нашел еще четы­ре куска, один из которых был длиной почти в метр. Вско­ре после этого я встретил группу рабочих, которые ремон­тировали небольшой паром. Воспользовавшись ситуацией, чтобы немного отдохнуть, я поговорил с ними и показал куски, которые нашел. Я спросил их, говорил ли кто-нибудь на острове об обломках после катастрофы. Для того что­бы аутентифицировать мои открытия, я сделал несколько фотографий рабочих, держащих в руках найденные мной фрагменты. В полдень я нашел другой фрагмент. Он силь­но отличался от остальных. Это тоже был кусок с ячеистой слоистой структурой, но состоявший из трех слоев какого-то пластикового материла, а не алюминия. Он имел изгиб и был покрыт серой краской, той же самой, которая использо­валась для окраски огромных обтекателей на приводах за­крылков «Боинга-747».

Вскоре я нашел другой ячеистый обломок, покрытый алюминием, на этот раз он был выкрашен в красный цвет. Затем еще один, тоже красный, который выглядел так, как будто по нему нанесли серьезный удар. Затем я заметил по­лицейскую машину, двигающуюся по дороге. Скоро она за­медлила ход и остановилась. Из нее вышел офицер и про­кричал что-то в мою сторону. Я оглянулся. Никого не было. Я понял, что полицейский обращается ко мне, и пошел на­встречу. Как только я подошел ближе, он спросил меня, правда ли, что я ищу на этом пляже обломки корейского самолета. Поскольку именно это я и делал, я ответил ут­вердительно. Затем он спросил меня, почему я приехал в

Окушири, почему я ищу обломки самолета, и задал ряд по­добных вопросов. После того как он проверил мои бума­ги, я спросил его, как он узнал, что я ищу обломки именно здесь. Он сказал мне, что это ему поведали рабочие, заня­тые ремонтом парома. Новости в маленьких селениях рас­пространяются быстро! Я дал ему один из фрагментов, ко­торые нашел на берегу, и вид у него стал менее суровым. Он даже предложил подвезти меня до следующей деревни, где я смог бы выпить немного горячего кофе, чтобы согреться, и мы наладили дружественные отношения. Менеджер отеля, верный своему обещанию, приехал за мной вечером. В тот день я нашел десять фрагментов.

В тот вечер после горячей ванны и отличной еды я ле­жал на татами в моей комнате, защищенный от ветра бу­мажной ширмой шоджи, и приводил мои заметки в поря­док, когда раздался телефонный звонок. Звонили из мест­ного отделения полиции. Они связались с полицейским, который допрашивал меня в то утро, и хотели получить дополнительную информацию о моем расследовании. Было ли у меня разрешение искать обломки от корейского лай­нера на берегах Окушири? (Мне такое разрешение было не нужно). На кого я работаю? (На себя). Почему? (Я пи­шу книгу). Вместе с рядом личных вопросов, включая при­чину того, почему я нахожусь в Японии, номер моей визы и так далее. Я начал нервничать. Они спросили имя моей жены — случилось так, что она японка, — адрес и телефон­ный номер ее работодателя. К счастью, она была секрета­рем в большой компании, которая работала в свое время на американское посольство. На следующий день, когда де­журный полицейский позвонил в ее офис, он насторожил­ся, когда в приемной ответили: «Американское посольство. С кем вы хотите говорить?» Немного смущенный полицей­ский попросил, чтобы его соединили с моей женой и затем извинился, что побеспокоил ее по такому маловажному по­воду. В тот вечер начальник полицейского участка лично по­звонил в мой отель и принес свои извинения за доставлен­ные мне неудобства.

На следующий день шторм все еще продолжался, дул сильный ветер и местный самолет не мог приземлиться. Я продолжал поиски в ветреную, дождливую и холодную погоду и в течение дня сумел найти еще четыре обломка. Поскольку воздушное сообщение все еще было прекраще­но, я покинул Окушири на лодке, увозя с собой пятнадцать новых фрагментов от «Боинга-747». Концентрация фраг­ментов, найденных за столь короткое время, число кото­рых превышало количество обломков, найденных в Сай, а также их распределение по берегу означало, что здесь мог­ло находиться гораздо большее число фрагментов, которые ждали, пока их обнаружат. KAL 007 мог разбиться где-то к югу от этого острова, и достаточно близко, так что большое количество обломков оставалось лежать вместе.

Когда я возвратился в Саппоро, я информировал Ишизаки о моих находках на острове Окушири. Студия была на­столько впечатлена моими находками, что они решили под­готовить двухчасовую передачу о моем открытии. На сле­дующий день они отправились вместе со мной, чтобы снять мое интервью с губернатором Хоккайдо. Во время интер­вью губернатор показал мне альбом с фотографиями пол­ной коллекции объектов, найденных на японских берегах. Я попытался найти обломок от «Старфлайта», который со­ответствовал найденному на острове Ребун в сентябре 1983 года, но его там не было. Когда губернатор спросил меня по­чему этот предмет меня так интересует, я рассказал ему о фрагменте N3, который я кратко описал (см. рис. 8). Я до­бавил, что надеюсь посетить штаб-квартиру JMSA в Отару, чтобы посмотреть их архивы.

Следует сказать здесь несколько слов о людях, живущих на Хоккайдо, чиновниках и всех прочих. Разделяя некото­рую осторожность жителей других японских островов по ряду вопросов, в которых японское правительство исполь­зовало свою власть, чтобы пресечь любопытство, в случае KAL 007 жители Хоккайдо не разделяли полностью замк­нутость других японцев. Катастрофа с корейским лайнером произошла. Он упал практически рядом с их порогом и, та­ким образом, это до некоторой степени было их катастро­фой — относительно которой они должны были сделать все, что было в их силах. То же самое справедливо и по отноше­нию к офицерам JMSA, хотя, находясь на государственной службе, эти офицеры вели себя осторожнее.

Отару расположен в пределах юрисдикции губернато­ра Хоккайдо. Он позвонил в JMSA и поговорил с коман­дующим базы, адмиралом, который согласился встретиться со мной. Встреча была назначена на следующее утро. Пре­жде чем губернатор повесил трубку, Ишизаки, руководив­ший командой телевизионщиков, попросил у губернатора позволить ему сказать несколько слов адмиралу. Губернатор передал телефон Ишизаки. Ишизаки сказал адмиралу, что снимает обо мне передачу, и просил разрешения сопрово­ждать меня во время визита. Несколько застигнутый врас­плох, адмирал какое-то время молчал. Он знал теперь, что сцена на другом конце линии снимается на пленку и наши переговоры записываются. Более того, звонок поступил: от самого губернатора. Адмирал не мог отказаться и позволил группе НВС сопровождать меня.

На следующий день караван такси и автомобилей НВС прибыл, для того чтобы доставить Ишизаки, телевизионщи­ков и меня в штаб-квартиру JMSA b Отару. Нас уже жда­ли. Хотя JMSA и является частью японской военной маши­ны, это гражданская организация. Японцы тщательно это подчеркивают, хотя в JMSA существует военная иерархия и они используют вооруженные суда. Поскольку, прежде чем стать пилотом, я был капитаном судна, люди в штаб-квар­тире встретили меня тепло. Они показали мне архивы, ко­торые я рассматривал при работающей камере. И мне даже разрешили снять фотокопии с этого материала. К сожале­нию, здесь не было фотографий обломков самолета, кото­рые я искал, и в частности обломка N3. Они пообещали на­править мне копию, если смогут найти фотографию. Тем не менее моя поездка в Отару не прошла впустую. Я нашел ряд свидетельств о плававших обломках, найденных в Охотском море или на его берегах, которые могли принадлежать лишь американскому военному самолету.

После Отару я отправился в Вакканай, в котором нахо­дился временный штаб поисковой операции, проводившей­ся у берегов Монерона. Я слышал, что городской совет про­делал большую работу, чтобы доброжелательно принять се­мьи погибших, и организовал постоянную выставку личных предметов, принадлежащих пассажирам. Тем не менее, когда я прибил, все эти объекты были упакованы в деревянные ящики. Затем я пошел в местный штаб JMSA. После неко­торого колебания мне показали — под большим секретом и только на несколько секунд — фотографию N3. У меня поя­вилась лучшая идея относительно того, чем это могло быть. Отметка N3 была видна в нижнем правом углу. Она указы­вала на то, что этот самолет был, очевидно, не советским, поскольку буквы N в кириллице нет. Я не видел серийного номера 7111032, который был показан на рисунке в моем журнале. Может быть, он находился на другой стороне. Тем не менее« его округлая форма убедила меня в том, что этот фрагмент был, вероятнее всего, рулем высоты, а не элеро­ном. Офицер, который показывал мне фотографию, взял с меня клятву о том, что я буду молчать. Я вернулся в Саппо­ро, заинтригованный углубляющейся тайной N3.

По любопытному совпадению, в день моего возвраще­ния в Саппоро, через шесть лет после гибели KAL 007, мест­ное издание «Асахи Симбун» объявило, что команда япон­ского рыболовного судна «Юкуи Мару» выловила сетями треугольный кусок металла. Этот кусок, который, как было сказано в статье, сделанный из нержавеющей стали или ти­тана и имеющий размеры 63x16x4 дюйма, был найден в море на глубине 360 метров 12 ноября 1989 года, в 22 часа 45 минут в точке с координатами 45°08' северной широты и 144°00' восточной долготы. Кромка треугольника была такой твердой и острой, что один из моряков порезался об нее и должен был обратиться за медицинской помощью в госпиталь в Вакканае.

Я решил немедленно вернутся в Вакканай. Я говорил с Ишизаки, который связал меня с местным оператором НВС. Я прибыл на следующий день и встретился с оператором Йошида. Прежде чем обратиться в офис рыболовной ком­пании, где были сложены обломки, Йошида позвонил им и сказал, что мы выезжаем. К его удивлению служащий про­информировал его о том, что фрагмент прошлым вечером был отослан в штаб-квартиру JMSA. Затем Йошида позво­нил в JMSA, чтобы назначить интервью. Фрагмент уже был упакован и должен был быть отправлен в Читозе, где его должна была обследовать группа экспертов. К счастью, ко­мандующий офицер был тем же самым, который под стро­гим секретом показал мне фрагмент N3. Он распорядился о том, чтобы нас пропустили, и открыл тщательно запеча­танный контейнер с фрагментом. Осмотрев обломок, я по­благодарил моих Друзей из JMSA.

Тем не менее, прежде чем уходить, я воспользовался возможностью попросить офицера, если он не возражает, еще раз показать мне фотографию N3, так, чтобы я мог ис­следовать ее тщательнее. Со смущенной улыбкой на лице офицер быстро отвел меня в сторону и мягко сказал «Это не очень хорошая идея — говорить об этой фотографии в присутствии незнакомцев». Обычно на японском языке сло­во «незнакомец» относится к неяпонцам. Посмотрев вокруг себя, я убедился, что был здесь единственным неяпонцем. Внезапно я понял. Концепция клана очень сильна в Японии. Каждый японец принадлежит к клану, и идея принадлежно­сти к группе — одна из самых сильных форм социальных уз в Японии. Когда он говорил мне, что следует быть осто­рожным по отношению к незнакомцам, он имел в виду, что мой компаньон, Йошида, который не принадлежал к JMSA и не знал о фотографии N3, не был членом группы. Это од­новременно подразумевало, что я к этой группе уже при­надлежал. Я горячо извинился за свою слепоту. Я пообещал быть более осторожным в будущем. Как только эти важ­ные формальности были проделаны, я, в качестве только что посвященного в члены клана, снова попросил показать мне фотографию N3.

Хотя японские социальные отношения продуманы весь­ма тщательно и кажутся для западного наблюдателя излиш­не усложненными, следование должному протоколу ини­циирует процесс, окончательные результаты которого час­то зависят не от статуса вовлеченных сторон, а от сложной сети взаимных обязательств. Тот, кто понимает протокол, может манипулировать социальной ситуацией к своей вы­годе. Офицер не мог отказать моей просьбе, представленной в таком виде, и показал мне не одну, а три фотографии N3, на одной из которых была показана обратная сторона фраг­мента, которую я никогда прежде не видел. На этой сто­роне был отчетливо виден приводной механизм триммера, состоящий из круглого силового привода, удерживаемого шестью болтами и маленьким стержнем, прикрепленным к триммеру. Механизм примерно на дюйм выдавался над по­верхностью и был покрыт когда-то обтекателем. Я все еще не мог обнаружить серийный номер 711032, или потому, что он был слишком маленький, или, как я начал подозревать, потому, что существовал другой, идентичный N3 фрагмент, на котором стоял этот серийный номер. Последнее подтвер­дил адмирал Кессоку Коному, которого я встретил в штаб-квартире JMSA в Йокогаме. Тем не менее к тому времени у меня было уже достаточно информации о фрагменте N3, чтобы начать предполагать, что этот кусок мог быть частью хвостового оперения ракеты класса «воздух-воздух».

Мы с Йошидой вернулись затем в офис рыболовной компании, где я смог получить документ, подтверждающий недавнее открытие «Юкуи Мару». Я позвонил в Саппоро, чтобы рассказать Ишизаки о результатах нашей экспедиции. Я сказал ему, что фрагмент был не из нержавеющей стали, а из титана. Как оказалось, он являлся частью крыла амери­канского самолета-разведчика SR-71 «Блекберд», единствен­ного известного самолета (не считая экспериментальных), крылья которого были сделаны целиком из титана. Вечером я вернулся в Саппоро.

В течение ночи срочно собранная группа инженеров JMSA, JASDF и всех японских авиакомпаний, собравшихся в Читозе (полугражданском, полувоенном аэропорту, об­служивающем Саппоро), написала отчет, копия которого немедленно прибыла к нам в отделение НВС. В нем гово­рилось, что технология, использованная при изготовлении треугольного фрагмента, не была достаточно передовой, чтобы принадлежать какой-либо стране западного мира, и поскольку он был сделан из нержавеющей стали, кусок был слишком тяжел, для того чтобы являться частью са­молета.

Рис. 10. Автор держит в руках фрагмент титанового крыла, слу­чайно поднятый со дна Охотского моря японским рыболовецким судном. Он принадлежит высокотехнологичному самолету, кото­рый мог быть сбит во время сражения над Сахалином

Передав мне копию отчета, Ишизаки сказал, что аме­риканское телевидение уже передало краткое содержание отчета и его выводы. Принимая во внимание тот факт, что Читозе находится немного в стороне от обычных маршру­тов, это был поистине замечательный пример современной связи в западном мире. Мы с Ишизаки не могли не думать о том, что отчет был спешно составлен, для того чтобы по­казать, что обломок не принадлежит ни одному из западных самолетов. Я лично обследовал этот фрагмент, и мои открытия были диаметрально противоположны тем, кото­рые были сделаны группой экспертов.

На самом деле обломок был слишком легким, для того чтобы быть выполненным из нержавеющей стали и техно­логический уровень его изготовления был очень высоким. Он выглядел как часть передней кромки острого изогнуто­го назад крыла и, но всей вероятности, был сделан из тита­на. Я смог получить небольшой фрагмент в Вакканае и позд­нее проанализировал его в Токио. Этот металл был титаново-алюминиевымсплавом, на 89 процентов состоящим из алюминия. Этот треугольный обломок высокотехнологично-

го самолета и в самом деле оказался частью передней кром­ки крыла SR-71.

К моменту отлета из Токио я выполнил все поставлен­ные задачи. Я собрал достаточное количество обломков для анализа и мог теперь определить, происходили ли они от са­молетов-мишеней, как утверждала JASDF или же от корей­ского авиалайнера. Я также подготовил отчет для Техниче­ского исследовательского комитета Ассоциации семей жертв катастрофы KAL 007.