"Фрэнсис Бэкон. Великое восстановление наук. Разделение наук" - читать интересную книгу автора

ясно дает понять, что Бог создал человеческий ум подобным зеркалу, способным
отразить всю Вселенную, столь же жаждущим охватить этот мир, как глаз жаждет
света, и не только желающим воспринять все разнообразие и чередование
времен, но и стремящимся к всестороннему рассмотрению и исследованию
неизменных и нерушимых законов и установлений природы. И хотя, по-видимому,
он дает понять, что этот высший порядок природы (который он называет
"деяние, творимое Богом от начала и до конца") не может быть познан
человеком, это отнюдь не умаляет способностей человеческого познания, но
скорее должно быть отнесено за счет тех препятствий, которые встречаются на
пути науки, таких, как краткость человеческой жизни, противоречия и споры
научных школ, неверный и ненадежный способ обучения и множество других
трудностей, вытекающих из свойств человеческой природы и подстерегающих
человеческий род. Ведь в другом месте он достаточно ясно доказывает, что ни
одна часть Вселенной не является недоступной для человеческого познания,
говоря, что "дух человека подобен божественному светочу", с помощью которого
он исследует сокровенные тайны природы. Поэтому если столь велики
человеческие возможности (captus), то совершенно очевидно, что
количественная сторона знания, как бы велика она ни была, не грозит нам
никакой опасностью заносчивости или высокомерия. Такая опасность
подстерегает нас только со стороны качественной, ибо как бы мало и
незначительно ни было само знание, но если оно существует без своего
противоядия, то содержит в себе нечто опасное и зловредное, в изобилии
несущее в себе признаки высокомерия. Таким противоядием или "благовонием",
примесь которого сдерживает неумеренные претензии знания и делает его в
высшей степени полезным, является благочестие (charitas), на что указывает и
апостол, продолжая уже приведенные выше слова: "Знание делает надменным,
благочестие же созидает". Созвучны с этим и другие его слова: "Если бы я
говорил на всех языках, ангельских и людских, а благочестием не обладал, то
я был бы подобен звонкой меди или звенящему кимвалу"[8]. Дело не в
том, что говорить на языках ангелов и людей -- вещь сама по себе
незначительная, а в том, что если такое знание лишено благочестия и не
направлено на достижение общего всему человечеству блага, то оно скорее
породит пустое тщеславие, чем принесет серьезный, полезный плод. Что же
касается мнения Соломона относительно вреда сочинения и чтения книг и тех
душевных мучений, которые приносит знание, а также предостережения апостола
Павла "не дать себя обольстить пустой философией", то, если правильно
истолковать эти места, они великолепно смогут показать истинные пределы,
поставленные человеческому знанию, которые, однако, дают ему полную
возможность без всякого ограничения охватить целиком всю природу. Таких
пределов существует три. Во-первых, мы не должны видеть счастье только в
науке и забывать о том, что мы смертны. Во-вторых, мы должны использовать
наше знание так, чтобы оно рождало не беспокойство, а спокойствие души.
В-третьих, не нужно считать, что мы можем с помощью созерцания и размышления
над природой проникнуть в божественные тайны. Относительно первого
ограничения прекрасно сказано у Соломона в другом месте той же книги. Он
говорит: "Я достаточно хорошо понимаю, что мудрость настолько же отлична от
глупости, насколько свет отличен от тьмы. У мудрого есть глаза, глупец же
блуждает во тьме, но я знаю и то, что смерть неизбежна и для того, и для
другого"[9]. Что касается второго ограничения, то хорошо известно,
что никакое душевное беспокойство или волнение не возникает из самого