"Фрэнсис Бэкон. Великое восстановление наук. Разделение наук" - читать интересную книгу автора

морскому"[2], масса коего огромна, а сами песчинки чрезвычайно
малы, так и Вашему Величеству Бог дал поистине удивительный ум, способный и
охватить все величайшие предметы, и не упустить в то же время мельчайшие
детали, а менаду тем представляется чрезвычайно трудным, если не вообще
невозможным, найти в природе такое средство, с помощью которого одинаково
доступно было бы и великое, и малое. Что же касается Вашего красноречия, то
как подходят к нему слова Корнелия Тацита, сказанные об Августе Цезаре:
"Речь Августа была свободной, плавной и истинно достойной первого
мужа"[3]. Действительно, если правильно взглянуть на вещи, то
всякая слишком отработанная, слишком отделанная или же подражающая какому-то
образцу речь, хотя порой она и может быть великолепной, все же всегда несет
в себе что-то рабское и недостойное. Ваша же речь поистине царственна, она
течет свободно из своего источника и тем не менее, подчиняясь естественному
порядку природы, разделяется на ручьи; она всегда легка и блестяща, и,
никому не подражая, она сама неподражаема.
И подобно тому как в Ваших делах, и государственных и личных,
добродетель, по-видимому, соперничает с удачей, самые лучшие нравы -- со
счастливым правлением, Ваши надежды, в свое время терпеливо и благочестиво
сдерживаемые, -- со счастливым и радостным исполнением их, священная
верность супружескому союзу -- с благословенным плодом супружества --
прекраснейшим наследником, благочестивое и в высшей степени достойное
христианского государя стремление к миру -- с подобным же стремлением
соседних властителей, счастливо и единодушно желающих того же самого, точно
так же не меньший спор и соперничество возникают и среди самих дарований
Вашего ума, если сопоставить то, что дано Вам в изобилии самой природой, с
добытыми упорнейшим учением сокровищами громадной эрудиции и со знанием
множества искусств. Поистине нелегко было бы найти за всю историю со времени
рождения Христа хоть одного государя, которого можно было бы сравнить с
Вашим Величеством по разнообразию и глубине познаний в области наук, как
человеческих, так и божественных. Кто вспомнит всех королей и императоров,
живших за это время, тот согласится со мной. Ведь кажется, что короли
совершают нечто великое, даже если они из вторых рук знакомятся с кратким
изложением научных достижений, или сами какое-то время весьма поверхностно
занимаются наукой, или, наконец, любят и выдвигают образованных людей. Но
чтобы король, родившийся королем, черпал знания из подлинных источников
науки, мало того, сам был источником ее -- это почти что настоящее чудо. У
Вашего же Величества есть еще и то достоинство, что в одной и той же
сокровищнице Вашего ума вмещаются как священные тексты, так и светское
знание, так что Вы, подобно трижды великому Гермесу, удостоены тройной славы
-- могущества государя, просветленности священнослужителя и образованности
философа. Таким образом, поскольку Вы намного превосходите остальных
правителей славой Вашей учености и эта слава по праву принадлежит одному
Вам, то справедливо, если она не только будет вызывать восхищение нынешнего
поколения или благодаря свету истории окажется передана потомству, но и
будет высечена на каком-то незыблемом сооружении, которое бы указывало на
могущество великого государя и в то же время представляло образ государя,
столь замечательно ученого.
Поэтому, возвращаясь к моему замыслу, я считаю, не может быть более
достойного приношения, чем трактат, преследующий указанную цель. Содержание
его будет состоять из двух частей[4]. В первой части (правда, менее