"Александр и Людмила Белаш. Роботы-мстители " - читать интересную книгу автора

Хиллари тоже. С утра он многое успел сделать. Позвонил генералу Сорту
и доложил об успехах ("Молодцы, старайтесь - но вот Доран..."), затем
комиссару Дереку ("Все прошло лучше некуда - Доран не явился, а прочие были
неагрессивны и недостаточно осведомлены. А сразу после пресс-конференции мы
и отдел по борьбе с организованной преступностью арестовали Борова и
"старших офицеров" его банды. Сейчас Боров - вот смехота! - нанял уже
пятерых адвокатов, чтобы его выпустили до суда под залог, а я ему навесил,
кроме планов подпалить театр, еще и финансирование кибер-террористов - это
уже другая статья; он посинеет, доказывая, что ничего не знал о замыслах
киборгов... А Карцбеккер уже посинел..."). Затем Хиллари посмотрел утренний
выпуск "NOW". Телецентр блокировали варлокеры. Было показано обращение
Пророка Энрика к пастве, пришедшее ночью по оп-line-связи с ТуаТоу. Пророк
явился народу облаченным в белые ниспадающие одежды фантастического кроя,
развеваемые легким ветром (или студийным вентилятором?); его черные
блестящие волосы были завиты спиралями и тщательно уложены, а глаза
лучились небесным сиянием, особенно контрастно выделяясь на медовом лице.
"Пластическая хирургия? - терялся в догадках Хиллари. - Контактные линзы?
Быть не может, чтоб он таким родился!..." Образ Энрика сам просился на
голограмму для лицезрения совершенного человека, а голос его звучал
размеренно, с поистине божественной уверенностью в собственных словах:
- Я призываю сторонников Церкви Друга воздержаться от агрессии. Я
призываю избежать насилия в отношении Эмбер, ее студии и поклонников. Я
хочу напомнить верующим в Истину, что есть Друг. Он всеведущ и могуч, и в
его руках - меч отмщения. Друг покарает виновных.
Здесь тоже не обошлось без психотроники. Сам ли он додумался, или ему
кто-то написал текст, но звучало это убедительно и даже завораживающе. И
придраться не к чему. Формально Энрик против насилия. После этого с
извинениями в адрес Церкви Друга и Минобороны выступили директор канала и
сам До-ран. Директор был сух и сдержан, а Доран - нервно улыбчив. Движения
у него были резкими и ломкими, голос звенел, а глаза отливали диким
блеском, словно он обкурился подохника. Хиллари с удовольствием
констатировал, что Дорану сильно не по себе. "Должно быть, - думал Хиллари,
досматривая, как Доран сам освещает собственные неурядицы, - ему дирекция
пистон вставила..." Злорадство придало Хиллари еще большую уверенность, и
он, подойдя к окну и полюбовавшись густым цветом неба, почувствовал себя
победителем. Не так страшен Доран, как его малюют. Колосс оказался на
глиняных ногах...


* * *

В 09.50 Хиллари уже сидел в малом конференц-зале, где обычно
проводились совещания, опознания, выездные заседания комиссий и встречи
гостей из Минобороны. Свой собственный кабинет у него был маловат для таких
сборищ; Хиллари разместил в нем библиотеку, пару стендов и еще кучу
полезной техники, а кроме всего прочего, Хиллари там работал. По
неписаному, но твердо установленному правилу, когда Хиллари находился в
кабинете, он был словно в сейфе, а когда сидел за своим столом в
лаборатории - он был открыт, доступен и даже демократичен, и это было
знаком, что к нему можно лезть с любым вопросом.