"Пьер Бельфон. Совещание (Пьеса) " - читать интересную книгу авторапамяти - "эти трое вступили в сговор и при пособничестве послушных им -
послушных им! - членов жюри распределяют все основные литературные премии"! Надо поставить его на место. Готье-Монвель. "Банда трех"! Ха-ха-ха! Глупее не придумаешь! Конечно, Шенбрунн - это особо тяжелый случай, но ведь таких, как он, полно. Только дорвутся до микрофона, сразу начинают поливать всех грязью. Лучше бы издавали приличные книги. (Пауза.) Моя мечта - открыть молодого романиста, которого выдвинул никому не известный издатель. Вот уже много лет я работаю на износ, въедливо, строчку за строчкой изучаю десятки нудных графоманских опусов - и хоть бы раз кто-то меня порадовал. Шариу. И со мной то же самое! Готье-Монвель. А в этом году Шенбрунн может орать сколько угодно: премию получит роман, вышедший в "Вожла". (Шариу досадливо кривится.) Знаешь, я получил письма от Бенаму и Вилькье, в которых они выражают свое мнение. Вот эти письма. Они присланы на твое имя, дорогой мой генеральный секретарь. Я не вскрывал их, но заранее знаю, что Бенаму и Вилькье проголосовали за "Трудные роды". Итак, у нас есть два голоса. Добавь мой... Получается уже три... Конечно, это голоса трех членов жюри, которые публикуются в "Вожла", но они весомее многих других! Могло бы быть даже четыре, если бы в уставе премии был пункт по которому голос председателя жюри считается за два. Шариу. Да, но ведь там нет такого пункта. Готье-Монвель. Смею надеяться, что и вы с Клодиной в итоге примкнете к партии здравого смысла! Шариу. Поживем - увидим! Если, предположим, прибавить нас с Клодиной, Готье-Монвель. Это будет голос Микаэля. Во время первого, а может быть, и второго тура он для виду поупирается, станет навязывать нам какого-нибудь никому не известного автора. А потом вольется в наши ряды. Это лучшее, что он сможет сделать. Ты не нальешь мне еще шампанского?.. Спасибо. Как ты считаешь, сколько нас будет сегодня? Шариу. Если кто-то не ввалится в последний момент, четверо: мы с тобой, Клодина и Микаэль. Готье-Монвель. Четверо! Ну, Вилькье - это понятно, он никогда не приходит. А вот у Бенаму есть уважительные причины. Шариу. Еще какие уважительные, черт возьми! Позавчера я заезжал к нему в больницу... Готье-Монвель. Я тоже собирался, но не смог вырваться. Шариу. В лучшем случае он протянет месяц-два. Это ужасно... Он высох как скелет... Готье-Монвель. Я так тепло отношусь к нему... Мы с ним переписываемся. Его последнее письмо нельзя читать без волнения. У него такой отточенный стиль. (Пауза.) Думаю, лучше писать ему, чем навещать. Некоторые больные не очень-то хотят, чтобы их навещали. Посетители утомляют их и нервируют... Вдобавок им тяжело видеть здоровых людей. Другое дело - письма... Кстати, из-за Бенаму у меня большая проблема. Шариу. Из-за Бенаму? Готье-Монвель. Да. (Пауза.) Надо подыскивать ему замену. Шариу. Но он еще не умер. Готье-Монвель. Ты сам только что сказал: больше месяца-двух он не |
|
|