"Михаил Белиловский. Нить непрерывная (полностью)" - читать интересную книгу автораскрестились и замерли. Каждый из них напрасно искал в глубине души своего
партнера ясность, абсолютную искренность. Именно в этой вечной непостижимости заложена непоколебимая сила притяжения двух сердец. Так они продолжали стоять в ожидании трагедийного конца песни. И вот зазвучали роковые аккорды страшной развязки: В ранний час пусто в кабаке, ржавый крюк в дощатом потолке, вижу друг на шелковом шнурке, Разве в том была моя вина, что я счастье выпила до дна, а потом, когда судьи спросили: Ну, а Вы его когда-нибудь любили? Ответила я, понимая. Боже ведь любила, ой, любила! Теперь я знаю. В воздухе повисла неожиданная растерянность и безутешная печаль. Пение закончилось, но заключительное звуки фортепьяно продолжали нести на своих кристально отточенных музыкальных волнах столь мощное величие и богатство человеческих страстей, что пораженные, они еще долго оставались стоять вместе в полном оцепенении. Володя ощутил, как все сильнее застучало его сердце, беспокойно забегали глаза, участилось дыхание. В голове закружился неистребимый вихрь догадок, подозрений, обид. И надо было немедленно вырваться из него, как из страшного сна. Отчаянное усилие и Аня почувствовала, как он тянет ее к выходу площадки. Володя устремился вперед, крепко удерживая ее за руку. Они пробежали залитое лунным светом поле, пересекли узкую лесопосадку и спиной к стволу одиноко стоящей там березы. - Вот здесь ты мне признаешься во всем. Как на духу, - взволновано проговорил Володя сквозь отдававшийся в горле ритм сердца. Упершись ладонями в дерево, он широко обхватил Аню, не прикасаясь к ней. Она стояла перед ним по струнке с гордо поднятой головой и притворно трагедийным выражением лица. В этот момент, словно по божьего велению, тучка соскользнула с луны и серебренный ее свет залил окружающее пространство. Его взгляд молнией скользнул по всей ее фигуре. Опущенные вниз руки прижаты были к дереву. В глазах вопрос: "За что?". Крупные очертания пухлых губ сложены в хитрой улыбке. - Владимир, муж мой, я готова умереть с правдой на устах, - говорила она несколько театрально, - тем более, здесь, где кругом такая очаровательная экзотика... Но у нас ведь дети, дорогой. Что ты с ними станешь делать один, без меня? Однако, в чем она, моя вина? - Признавайся, это ты, ты подсказала ему поставить " Шелковый шнурок"! - Я?! - Спросила она невинным голосом, удивленно склонив голову набок. Потом вдруг приняла серьезный вид и добавила, подражая интонации песни: - А я не помню, вот не помню, не знаю... В самой глубине ее дивных, голубых глаз, нацеленных на Володю, засверкали искорки обаятельного озорства, которые в одно мгновенье воспламенили его душу. И он, совершенно сломленный ее женской, игривой прелестью, склонил голову ей на грудь и положил на ее плечи свои руки. Потом медленно и нежно провел их вниз вдоль волнующих очертаний ее тела |
|
|