"Евгения Белякова. Телефон доверия" - читать интересную книгу автора

слезы. Подурнела еще больше. Выгорела под солнцем. Волосы мочало, кожа
пятнами. Носишко красный.
Раз год, два год, пяток лет. Татьяна стоит у прилавка. За ней пышный
теплый хлеб на деревянных полках, красные пачки "Примы", да беленькая.
Напарница в синем кружевном фартуке всегда на виду - разложит грудь на
прилавке, глаза подведет, на голове Париж кудряшками, и хохочет, позвякивая
золотыми серьгами. Муж есть, да только мало ей.
Татьяна тускло улыбается и неловкими руками отсыпает сероватый рис и
громкую гречку в подставленные пакеты.
У нее ни мужа, ни надежды. Ползет вечером по улочкам, качая
переполненными сумками. Папке пряники - он любит, мамке - коржики и
ряженку...
Утром завяжет хвостик беспощадной аптекарской резинкой, на огород
сбегает за огурчиками, в курятник за яйцами. Жует завтрак, глядя в окошко.
И в магазин.
А годы... И раз, и два, и пяток...
Напарница развелась и заново замуж выскочила дважды. У Аньки Хвостихи
третий родился - опять мальчик! У Ольги Докторши муж ушел к городской Эльке,
одурманенный дорогими духами. Ольга Докторша пригнала мужика обратно,
хворостиной через всю деревню. Живут душа в душу.
Дашка с сыроварни сделала аборт. Мебель покупают, гараж строят... не до
дитенка.
Татьяна вечером отсыпает в сумки - отцу прянички, мамке коржики...
- Замуж бы тебя, - вздыхает мать, - да только такого найдешь...
Татьяна смотрит в зеркало. Где найдешь-то, уродина?

А ведь нашелся. Нашелся, своими ножками в магазин притопал. Под
пропотевшей тельняшкой в рыжих волосах грудь, на пальцах синее и
неразборчивое.
- Поллитру, - сказал хрипло и поднял глаза.
Татьяна зарделась. Так на нее мужики еще не смотрели. Жадно, с
обхватом, раздевая.
- Это ж Гришки брат, - вечером сказала мать. - Ты в десятом училась, а
его посадили. Пил сильно, набуянил, подрался, кто-то кому-то по башке, а он
сидеть... ну, вспомни! Валерка! Кеминовых сын!
Татьяна вспомнила. Ладного, высокого, с прищуром.
А на следующий день присмотрелась жалостливо. Ну, пропадает же! Ему бы
рубашечку - в магазине видела, серая, в мелкую клетку... Щетину долой, а на
руку часы, тяжелые командирские... И был бы все тот же Валерка.
- Беленькой? - участливо спросила она. - А я...
И, засмущавшись, достала из-под прилавка нарезанное сало, белоснежное,
с розовыми прожилками. И черный мягкий хлеб.
- Вот.

В сентябре играли свадьбу. Полными слез глазами смотрела Татьяна на
желтые поля и родные деревенские домишки. Утиралась уголком фаты, прятала
счастливое алое от смущения лицо.
Зажили. Теперь Татьяна тащила домой не только прянички и коржики.
Беленькую тащила, стыдясь. Без водки Валерка обзывал чумичкой и горевал о
своей судьбе: кого в жены взял? В подпитии добрел, чмокал в губы и кричал: