"Станислав Белковский. Бизнес Владимира Путина " - читать интересную книгу автора

дело бросается на управляющего с дикими криками "Отец родной!" и просит
денег на поправку здоровья ее слепой колченогой кошки. В общем, полный
караул.
Хочется закрыть глаза и вообразить, как весь этот скотоподобный люд,
невменяемые бабы и мужики разом куда-то исчезли. А их место заняли
длинноногие модели от Лагерфельда и стройные рафинированные клерки от Hugo
Boss. И надо бы, конечно, разогнать прескверных холопов, да пока рука не
поднимается. В общем, хрен с ними, пусть живут пока. Но платить им не будем.
Все равно деньги пропьют, а там, глядишь, на нечаянных радостях вообще из
берегов выйдут и стога хозяйские подожгут. Нет, деньги - они холопов не
любят. Деньги надо складывать в бронированных подвалах господского дома, на
самый что ни на есть черный день, на случай зимы, чумы, сумы и т. п.
Почему старые хозяева разорились - управляющему с его немецкой
трезвостью куда как хорошо понятно. Что они на своих пятистах га
понастроили - это вообще ни в сказке сказать, ни пером описать! Какие-то
форты, бастионы, мельницы, даже заводы. Сейчас, конечно, это все не
работает. Но электричество и воду жрет гнусное хозяйство, черт бы его
подрал. Мы уже его, конечно, частью прикрыли, частью распродали на бревна и
гвозди. Расходы сразу уменьшились вполовину. Да и кредитор-американец вроде
не против: телеграмму ободряющую прислал, дескать, все это безобразие лишнее
отправляйте к богу в рай. Там еще рабочих было человек пятьдесят, а куда
нынче подевались - не знаем. Может, пьяные по канавам валяются. А может, в
соседние поместья на заработки подались. Ну и слава богу. Все хлопот меньше.
Да, вот еще. Тут двести лет назад крестьянский театр открыли и школу
для холопских детей. Стоят до сих пор, хотя их не ремонтировали: на
господский дом средств едва хватает. Думаем, конечно, тоже закрыть: будто
нашему потному грязному отребью все это нужно! А я вам так скажу: лучше
парижской оперы, что во дворце Гарнье, все равно ничего не сыщешь. И кто
сможет - тот до нее доберется. А никаких доморощенных театров, пахнущих
кислыми щами, нам даром не надо.
Правда, как главный дом обновляли, так две дюжины турецких рабочих
завезли, и с тех пор они ни-как уезжать не хотят. Живут где-то в пролесках,
на границе поместья, воруют у стародавних мужиков, жгут костры и поют не
по-нашему. Ну и пусть себе. Нет такой задачи - вмешиваться в дела сброда.
Так на жизнь вообще никакого времени не останется.
И только тогда отдыхает от неустанных трудов главный управляющий, когда
закрывается на излете терпкого дня в огромном барственном кабинете, с
на-стоящими картинами Шилова и фальшивыми - Лансере, в обществе любимой
собаки чрезвычайно ко-ролевских кровей и, пригубив веселое "Асти Спуманте"
иль папского замка вино, грезит беззаветно о дне, когда служба его
закончится. Но вдруг странная мысль пронзает его: служба закончится, а на
кого все оставить? А как барину бумаги в Париж передать? А американец
проклятый? И как будто злая иголка тайского врача впивается управляющему в
позвоночник.
И еще иногда видит главный управляющий, занимающий временно большую
хозяйскую спальню, страшные и одинаковые сны. Про то, как скотник Акимыч,
протрезвев и помолодев лет на двадцать, поднял всех неблагодарных мужиков с
безмозглыми турецкими рабочими вместе. И пришли они все, с вилами и
топорами, к балюстраде главного дома и заорали нечеловеческим голосом:
- Почто отравил старого барина, немчура проклятая?