"Станислав Белковский. Бизнес Владимира Путина " - читать интересную книгу автора

конъюнктурный характер и может качественно меняться несколько раз в день, а
настоящую политику сегодняшнего Кремля, то ни геополитических амбиций, ни
каких бы то ни было достижений на пути реализации таковых мы, увы, не видим.
Одним из ранних серьезных решений Путина на президентском посту была
ликвидация российских военно-морских баз в Лурдесе (Куба) и Камрани
(Вьетнам). Мотив, заявленный президентом: у государства нет возможности
платить неподъемную арендную плату - в общей сложности около 500 млн
долларов в год (менее 4 % суммы, выплаченной недавно "Газпромом" частным
акционерам "Сибнефти"). Можно считать подобное решение оправданным или
неоправданным с экономической точки зрения, но оно, бесспорно, серьезно
подорвало позиции России как морской державы. Лидер-империалист, озабоченный
геополитической ролью страны, едва ли пошел бы на подобный шаг.
Имеющий политические глаза да видит, что за 6 лет правления Владимира
Путина качественно снизилась - а отнюдь не повысилась! - роль России на
пространстве бывшего СССР, той самой империи, которой, вроде как, грезит
нынешний Верховный Главнокомандующий. В 1990-е годы Кремль объективно был
источником легитимности постсоветских режимов. Откровенно и агрессивно
антироссийские правители (например, Звиад Гамсахурдиа или Абульфаз Эльчибей)
у власти надолго не задерживались. А вновь избранные главы государств СНГ
спешили в первую очередь наладить отношения с большим и великодушным, как
дедушка Ельцин, барином - Россией.
Кроме того, Москва поддерживала жизнеспособность непризнанных
государств, гарантируя тем самым стабильность трехуровневой постсоветской
конструкции: Россия как правопреемник метрополии - другие страны СНГ -
мятежные анклавы с неурегулированным статусом.
При Путине Российская Федерация свой статус источника постсоветской
легитимности безнадежно утратила, превратившись просто в самый большой по
территории и природным ресурсам кусок позавчеравшней великой Империи. Из
первой геополитической лиги, где играют региональные державы (уровня Индии
или Бразилии), мы перешли во вторую, где борются за место в плацкартном
вагоне истории государства образца Парагвая или Алжира. (Количество
разливанной нефти и шальных оффшорных денег в данном случае никак на статус
государства, понятно, не влияет.) Теперь за легитимностью глава бывшей
союзной республики едет прямиком в Вашингтон, а не в Москву.
Еще в начале первого срока Владимира Путина фактически прекратилась
поддержка непризнанных государств. Путин последовательно потерял рычаги
политического влияния на Молдавию, Грузию, Белоруссию, Украину. (Разумеется,
заведомый PR-блеф с российско-белорусским союзным государством, вынимаемый
из нафталина всякий раз, когда в России намечается очередной виток
непопулярных реформ, способен ввести в заблуждение разве что очень
неискушенного наблюдателя.) Ни одна из перечисленных стран теперь ни
ориентируется на Россию стратегически. Осталась, конечно, угрожающе
изогнутая газовая труба, но назвать ее создателем Путина довольно сложно, а
образ агрессивного кремлевского дегенерата, традиционно прилагаемый
путинской администрацией к дарам трубы, в наименьшей степени способствует
росту уважения к России в ближних и дальних углах ее бывшей Империи.
Кремль не проявил ни малейшего интереса к политическим баталиям
2002-2004 годов в Литве. Хотя если б в этой стране у власти оказались
лояльные России силы, было бы куда легче решать трудную проблему
калининградского транзита. Но призывы о помощи, доносившиеся с той стороны