"Генрих Белль. Самовольная отлучка (Авт.сб. "Самовольная отлучка")" - читать интересную книгу автора

страницах по всем правилам, как положено солдату, проходившему службу; к
примеру: политические взгляды - демократ. Но можно ли говорить так о
человеке, который не пожелал быть запанибрата с начальством и который,
правда с помощью экскрементов, держал его на известном расстоянии? Или
возьмем такую графу, как вероисповедание. Тут прямо напрашивается вставить
какое-либо из ходких сокращений (выбор невелик), например: еванг.,
еванг.-лют., еванг.-реф., кат., рим.-кат., ст.-кат., изр., иуд. и т.д.
Меня всегда неприятно поражало, что религии, над смыслом которых
посвященные и непосвященные бились на протяжении двух тысяч, шести тысяч
или по меньшей мере четырехсот лет, разрешают низвести себя до нескольких
жалких букв, но даже если бы я хотел воспользоваться ими, мне бы они все
равно ничего не дали.
И здесь следует сразу же указать на один мой недостаток, который,
будучи чуть ли не моим врожденным пороком, принес мне немало неприятностей
и вызвал немало недоразумений. Мои родители - люди разной веры - были
такими нежными супругами, что не решились огорчить друг друга, раз и
навсегда определив мое вероисповедание (только на похоронах мамы я узнал,
что евангелическую церковь в этом браке представляла она). Любящие
родители разработали очень сложную систему взаимного уважения - каждый из
них по воскресеньям попеременно ходил то в церковь Троицы на
Фильценграбене, то в церковь девы Марии в Лизкирхене; это было, так
сказать, верхом терпимости в вопросах веры, причем главным украшением ее
являлось то, что каждое третье воскресенье никто из них вообще не ходил в
церковь. Мой отец неоднократно уверял, что я христианин, поскольку меня
крестили; тем не менее уроки закона божьего я не посещал. По сию пору я
блуждаю в потемках - хотя мне уже под пятьдесят, и финансовое ведомство
считает меня атеистом, так как я не плачу церковного налога. Я с
удовольствием стал бы иудеем, чтобы избежать неприятных прочерков в графе
"вероисповедание", но отец считает, что после его смерти, когда наконец-то
станет известна тайна его религии, мне придется отречься от иудаизма и
люди могут истолковать это превратно. В частных беседах я охотно называю
себя "христианином грядущего", что навлекает на меня несправедливое
подозрение, будто я адвентист. Да, в вопросах веры я, так сказать, tabula
rasa - чистый лист, человек, приводящий всех в отчаяние; для атеистов -
бельмо на глазу, для верующих - "трудный случай", безответственный
субъект, который слишком нянчится с памятью покойной матери; ведь в конце
концов, как мне недавно заявил один священнослужитель, "терпимость вовсе
не богословская категория". Весьма сожалею, ибо в противном случае я был
бы очень набожным.
Все, что в этой повести касается меня, и не только меня, но и всех
других персонажей, я хотел бы изложить не в форме связной записи, а в той
форме, в какой составлены альбомы "Раскрась сам", известные всем нам со
времен нашего золотого детства: их можно было купить за десять пфеннигов
(а в магазине стандартных цен за десять пфеннигов - две штуки). Альбом
"Раскрась сам" был традиционным подарком не слишком изобретательных,
малость скуповатых тетушек и дядюшек, которые считали само собой
разумеющимся, что у ребенка уже есть коробка красок или набор цветных
карандашей. В этих альбомах контуры были намечены тонкими линиями, а то и
пунктиром, который можно было превратить в линии. Уже это предоставляло
некоторую свободу творчества, а при раскраске свобода была полная. Фигуру,