"Генрих Белль. Завет " - читать интересную книгу автора

плечами. - Но если вам угодно...
Она прошла за стойку, и я понял, что она делает это лишь для того,
чтобы избежать прикосновения моей руки, - обычно в таких заведениях не
принято столь торжественно рассчитываться у кассы, деньги здесь просто
передают из рук в руки. Она же подала мне сдачу на большом счете и холодно
произнесла:
- До свиданья, мсье.
И я остался один. Приятно было вспоминать, как она сказала: "Я здесь
всегда". Я сел, вытянул ноги, поел, попил, закурил. Когда бутылка наполовину
опустела, я встал, уложил свой ранец, крикнул в сторону двери, что вела
куда-то на кухню: "До свидания", - и вышел.
Тропа была трудная, с подъемами, вокруг ни души, только бескрайние луга
со змейками пропадающих в них ручейков, кустарники, купы ив, пока наконец
где-то вдали не завиднелся ровный ряд деревьев, высаженных, должно быть,
вдоль прибрежной улицы. Я сделал еще один привал, перекурил под серым,
квелым небом, а уж потом двинулся дальше - к бледным голубоватым очертаниям
этих выстроившихся шеренгой деревьев.


III

Обещаю Вам - я не буду слишком болтлив. Ничто из того, о чем я Вам
рассказываю, не покажется Вам никчемным, если Вас и вправду интересует
судьба брата, роль, которую сыграл в ней Шнекер, ну и, в определенной мере,
Ваш покорный слуга. Я просто не могу больше молчать. Ужас и страх охватили
меня с тех пор, как мне довелось бросить хотя и беглый, но вполне
исчерпывающий взгляд за розовые фасады нашего "восстановления" и
"преодоления", взгляд в лицо Шнекера. В лицо нашего среднего человека.
Забыл Вам сказать: я не люблю солнце. Иногда мне даже кажется, я его
ненавижу. Если бы пришлось выбирать между идолами диких первобытных народов,
я бы прибился к тем меланхоличным племенам, которые, отдавая солнцу дань
положенных подношений, видели в нем дьявола, а не к тем, что почитали его
богом. Причем ненавижу я вовсе не свет, нет, свет, когда он проливается во
тьму, я очень даже люблю, но вот это нестерпимое ослепительное летнее
сияние, когда один только свет, - в нем есть что-то ужасное.
Проселок, до которого я вскоре наконец-то доплелся, оказался окаймлен
деревьями только с одной, правой стороны, так что тень от деревьев падала в
чистое поле, вернее, на прибрежный луг, заросший пышной и высокой, в
человеческий рост, травой. Только потом я узнал, что все луга по обе стороны
дороги заминированы, вот почему трава и цветы по обе ее стороны произрастали
с невиданной силой и пышностью. Иногда там попадались и крохотные сосенки.
Вот уже три года луга эти не обиходила и не скашивала человеческая рука, три
года не паслась на них скотина.
Где-то впереди я уже заметил дом, примостившийся на перекрестке дорог
под сенью тенистого леса, однако неотвязный солнечный свет слепил до рези в
глазах, доводя меня до исступления. До дома не было и трехсот метров, но
расстояние это показалось мне бесконечностью. Однако минут через пять я его
все-таки преодолел. Это опять оказался кабачок. Вокруг, живописно
разбросанные в ельнике, расположились небольшие современные виллы, остальные
дома, попроще, тянулись вдоль улицы. На перекрестке был даже установлен