"Генрих Белль. Завет " - читать интересную книгу автора

мирским радостям неудивительно, - были и у них свои потаенные тропы по
минным полям, были внезапные самовольные отлучки с поста. И это при том, что
мирские радости для большинства из них сводились к сомнительным утешениям в
объятиях Кадетты!
Понятно, что ехал я всегда медленно, выпивал по пути то пива, то винца,
забирал в канцелярии нашу почту и очередные пароли на ночь и так же неспешно
катил обратно.
Уже наступил сентябрь, но жара почти не спадала. Вечерами в просветах
между клиньями сосняка она ложилась на пески зыбкой пеленой душного марева,
и казалось, само одурение нависло над домами - в большинстве это были наши
армейские бараки, они понуро впитывали в себя неотступный зной.
Командир роты в те дни пребывал в хорошем настроении. Обычно он то и
дело придирался ко мне по мелочам - и сапоги у меня не вычищены, и ремень не
так затянут, и велосипед грязный. Но сейчас он был в хорошем настроении, я
это сразу же заметил, как только вошел. Глаза у него просто сияли. Причину
этой его жизнерадостности мне еще предстояло узнать. В легком летнем френче,
выбритый до синевы, загорелый до бронзы, он с увлеченностью мальчишки лупил
фуражкой мух, что, как угорелые, бились о стекла канцелярии. У ротного
фельдфебеля вид был несколько нервозный, зато лицо писаря сохраняло
выражение бесподобной невозмутимости. Этот Шмидт своей безразличной миной
умел выразить что угодно: презрение и дружелюбие, радость и ненависть.
- Теперь видите, дорогой мой Фишер, как с ними надо. Да и давно уже
пора что-то предпринять для снабжения роты провиантом. Что ж, главное
сделано, ваша задача организовать остальное. Хайль Гитлер! Я уже предвкушаю
жаркое!
Он прошел мимо меня, я распахнул перед ним дверь и вытянулся во фрунт,
но он, прежде чем выйти, еще раз остановился и сказал:
- Очень вами доволен, просто приятно удивлен, в самом деле.
Я чуть не отвесил поклон этому смазливенькому щелкоперу. Он шагал по
двору, являя собой картину в своем роде безупречную. Что называется, всем
взял: и собой пригож, и фигура ладная, и офицер образцовый, и все
побрякушки, которые полагается носить на парадном мундире, сияют на груди,
как новенькие.
- Вот черт, - фельдфебель в сердцах шваркнул на стол ручку. - Как
жратву почует, никакой управы на него нет.
Писарь рассмеялся.
- Сказал, мозги пусть ему оставят. Говорит, давно не ел телячьих
мозгов.
- А мозгов старой свиньи он не хочет? - рявкнул фельдфебель, потом
заметил меня, и взгляд его подозрительно потеплел.
- Дружище! - воскликнул он. - Ты ведь говоришь по-французски?
- Говорю, - ответил я.
- А со скотиной обращаться умеешь?
- Нет.
Он рассмеялся.
- Это и не важно. Послушай: нынче ночью, в два часа, нам надо забрать
корову, это в двух километрах отсюда, у крестьянина одного. Сумеешь?
Я пожал плечами.
- Если дадите подводу и лошадь, деньги и двух человека в подмогу -
почему нет?